— Прошло два месяца Мия, — прошептал Май. — Я уже соскучился по тебе, очень. Когда ты проснешься, я расскажу все, что произошло нового. Мы обязательно сходим в кино — сейчас идет интересная картина французского режиссера, как же она называется… что-то про ностальгию, как для людей воссоздавали их воспоминания из любого отрезка жизни, по-моему, фильм называется…да и не важно, — улыбнулся Май, — еще тебя будут ждать сюрпризы, я подготовился к тому дню, когда ты проснешься и окрепнешь. Просыпайся скорее, любимая.
Перед обходом врача Май попрощался с Мией и тихонько поцеловал ее в лоб, оперевшись о спинку кровати, чтобы не покачнуться и не потревожить ее.
— Завтра я снова приеду, а ты пока отдыхай, — прошептал он ей вслед и улыбнулся.
По коридору больницы Май шел как всегда задумчивый. Он хотел скорее покинуть гнетущие больничные стены, в которых блуждали тени, и с жадностью смотрел на выход, наблюдая за проглядывающим уличным светом.
На улице Май остановился, глубоко вдохнул свежий утренний воздух и пошел на работу. Жухлые пожелтевшие листья теснили тротуары. Через белое осеннее небо солнце почти не прорывалось, а пелена пасмурных облаков загромоздила горизонт. Казалось, природа впитала в себя холодную сырость и всевозможные серые краски.
«Видимо, решила удостоить всех людей меланхолией», - подумал Май и обреченно вздохнул. Он уходил все дальше по дороге, снова предавшись своим мыслям и даже не догадывался, что через два дня, привычный мир перестанет для него существовать.
Глава 2
— Май, два бифштекса без соуса! Люди попросили побыстрее! — проскрипела администратор.
— Хорошо. Будет готово через двадцать минут! — ответил он.
Май работал поваром в ресторане. Почти каждый день он приходил на работу в десять утра и проводил там по двенадцать часов. Ему нравилось готовить, нравилось быть вовлеченным в рабочий процесс — это помогало меньше думать, меньше грустить, и отталкивало его от депрессии, что маячила поблизости. И больше всего ему нравилась отстраненность от внешнего мира - он почти не контактировал с людьми. Май замечал, что становился все более нервным и молчаливым, редко разговаривал или шутил с коллегами, как это было раньше, и совершенно не хотел, чтобы кто-то лез ему в душу. Он не желал обмениваться натянутыми улыбками и напускной приветливостью с людьми, которых видел каждый день, но которые были ему чужды.
Только один человек в ресторане вызывал у Мая радостную улыбку и желание общаться, его напарник по кухне — Марк. Тридцати трехлетний Марк, подтянутый и опрятный — не превращался в обрюзглого мужчину, как это часто бывает после тридцати. У него не висел живот и не было второго подбородка. Стройность тела и легкость движений сопровождали его так же, как и в восемнадцать лет. Темные волосы, объемно зачесанные назад — напоминали прическу Элвиса Пресли, а аккуратная щетина подчеркивала красивое лицо. У Марка всегда было в запасе неиссякаемое количество иронии и резкого сарказма.
Вернувшись на кухню через десять минут, вместо положенных двадцати, администратор вновь взбудоражила ребят своим пронзительным и скрипучим голосом:
— Ну где бифштексы? Люди же ждут! Мальчики, что-то вы сегодня медленные! — она язвительно ухмыльнулась, удовлетворенная своим замечанием, и ожидала от них ответной реакции.
— Анна, а что на тебе сегодня за платье? Зачем ты украла его у своей бабушки? — с удивлением обратился к ней Марк.
— По всей видимости бабушка его уже не носит и стыдится появляться в нем на людях, вот и отдала ей, — моментально подхватил Май.
— А еще от него пахнет сыростью и пылью.
— Ну разумеется, оно же не стиранное!
Они рассмеялись и посмотрели на администратора. Анна постояла некоторое время в недоумении, оценила взглядом свое платье и рассмеялась сама, получив желаемую реакцию.
— Два дурака! — фыркнула она им со смехом и покинула кухню, теперь еще больше удовлетворенная и радостная.
—Марк, как думаешь, почему ей так нравится сарказм в свою сторону?
—Да кто же ее поймет! Она вообще странная. Знаешь Май, как говорит один психолог, не пытайтесь полностью понять женщину и разобраться в ее поступках и эмоциях — дураком останетесь! - сказал он и рассмеялся. Май присоединился к веселью Марка и продолжил работать.