— А на границе, где были вы, там что?
— Слово из четырёх букв.
Пересветов в суровости сдвинул брови.
— Норм? Так и запишем.
2. Новые экспериментаторы
Статус SOMNUS: 1 месяц 7 дней до катастрофы.
Центр исследования природы сна им. Вернадского.
Приёмная.
12:31
Фронт-офис здесь это холл, совмещённый с приёмной. На полу лежит ковролин тёмно-кофейного цвета, мягкая мебель из чёрного дерева с алой обивкой ждёт посетителей, а вдоль светлых стен тянутся к потолку декоративные пальмочки. Мебели мало, создаётся впечатление незаполненности пространства. В условиях избыточного простора кое-где интерьер украшают, используемые в разной форме, странные многогранники-кресты, представляющие собой символичное изображение трехмерной развертки гиперкуба. Местечко выглядит одновременно просто и необычно.
В приёмной лишь два посетителя — мужчина и женщина. Примерно ровесники, около тридцати лет. Одеты просто. Горожане. С виду можно посчитать за брата и сестру — одинаковый каштановый цвет волос, одинаков настороженно-добродушный взгляд, одинаковая манера вести себя со скромным достоинством, не выпячиваясь, в сдержанности и с фоновым дружелюбием. Сидят в креслах напротив человека, по виду учёного, педанта в белом халате. Ему немного за сорок, но во взгляде гуляет что-то озорное, непослушное, мальчишеское. Светятся его глаза огоньком неисправимого придумщика. Он за компьютерным столом беспощаден к клавиатуре — стучит пальцами по клавишам с такой силой, как будто испытывает к ней личную неприязнь. Задаёт вопросы, слушает, стучит, близоруко таращится в экран монитора.
— Значит, вы строитель? — спрашивает учёный.
— Э-э, да, — кивает мужчина.
— Значит, в нашем болоте что-то строится? — с усмешкой подмечает учёный.
— Трудно в это поверить, но да, — посмеивается мужчина, глядя на жену. — Этот центр, например, строился.
Щёлк-щёлк — узловатые пальцы учёного терроризируют клавиатуру.
— Рад слышать, — заключает он, вперив взгляд в монитор. — Ещё вопрос. В графе бессонница, нарушения сна, оба поставили прочерк.
— Именно так, — кивают оба.
— В наше время, — ухмыляется ученый, глядя на них, — здоровый сон по семь-восемь часов? Ни пробуждений, ни проблем с засыпанием, ни…
— Это так странно? — с мягким нажимом спрашивает мужчина.
Ученый сокращает дистанцию, приближаясь к ним лицом и едва не ложась грудью на стол.
— Никаких снотворных? Или, например, сто грамм перед сном… — спрашивает он с лукавым подмигиванием, постукивая пальцем под подбородком. Оба в ответ мотают головой. — А что? Я не прочь бахнуть рюмаху для крепости сна. Мне нормально… Ой, — отмахивается учёный со смехом, — но мой двоюродный брат как бахнет сто грамм для сна, так… — Он заливается хохотом, смеётся полминуты сам с собой, смахивает катящиеся из глаз слёзы. — Сто грамм для сна и… всю ночь где-то куралесит! Дай боже к полудню объявится. Чуть коньячку хлебнёт, и цепную реакцию остановить немыслимо. Утром на работу, он выспаться хотел, а по итогу ползком домой на рассвете. Чудо. Хорош человек в деле, но в веселье демон неуправляемый. Простите, — извиняется он, вытирая слёзы. Вновь принимает серьёзный облик, перебарывает накатывающий приступ смеха. — Конституция, так сказать, разная. Кому для сна, а кому ракетное топливо… в бензобак, так его растак.
— Ничего такого, — смеётся женщина.
Щёлк-щёлк — учёный избивает клаву, внося данные в компьютер. В мониторе уже проглядел дырку пристальным взглядом близоруких глаз.
— Счастливые люди, — меланхолически вздыхает учёный. — Вы женаты… — Он заглядывает в монитор. — Четыре года, почти пять. Хорошая дата. Самый кризис. Здесь брак как танк в гору. Или допыжит до вершины и полёт ровный, или под собственной тяжестью скатится-таки в исходную к подножию. Ещё и повредится, пока докатится.
— Поживём, увидим, — посмеивается женщина, однако кривит лицо. Вопросы ей нравятся всё меньше.
Раздаётся громогласный финальный удар по кнопке ввода — бабах! Готово. Отдыхай, бедная Клава. Твой тиран кладёт руки на стол, сцепляет их в замочек и дарит всё своё внимание безраздельно супружеской паре.
— Извиняюсь. Работка такая. Спрашивать всякое, отслеживать реакции, целый день молчать, а потом сто грамм и… — Он изобразил спящего, сложил ладони под ухо и склонил голову. — А то и двести, если после суток. Иногда день тут на приёме, а ночь внизу на исследованиях.