Начать «охоту» на Химериона, властелина местной среды, не имея нужных умений и знаний о Сомнусе, это не только чрезвычайно самонадеянно и опасно, но и попросту глупо. Однако Дмитрий понимал и то, что ещё глупее ждать у моря погоды в то время, когда эта тварь рушит оба полюса реальности. Разведка боем, обучение методом проб и ошибок, удача — вот теперешняя экстремальная тактика, не свойственная ему в обычной жизни.
При близком столкновении с таким неприветливым Сомнусом кровь стыла бы в жилах, но нет ни жил, ни крови. Здесь любое ощущение и чувство это концентрированная эссенция, субстанция, которой для существования не нужны химические ресурсы тела. Здесь любые ощущения честны, чисты и пересыщены в отсутствие биологических фильтров организма. Здесь не «ты и боль», не «ты и страх», не «ты и гнев» — ты не один на один со своим чувством, а в полном, взаимном с ним поглощении. Боль это ты! Страх это ты! Гнев это ты! Неразделимы сознание с его производными и едины на всей протяжённости своего существования. До чего трудно взять себя в руки в подобных условиях! Взять себя в руки? Материальных рук здесь нет. Пространство абсолютной глухоты давит со всех сторон плотным воздухом, которого здесь физически тоже нет.
Отсутствует ощущение прошедшего и грядущего момента. Существует только здесь и сейчас. Неделимое трио: ты, чувство, реакция. Окружающий мир — такое же существо с чувством, реакцией и, по-видимому, своей осознанностью. SOMNUS реагирует зеркально, меняется ответно на колебания твоей воли. Поэтому не покидает ощущение, что окружение знает о твоём намерении прежде, чем оно зародится в тебе самом.
Тьма…
Вот бы немножко света, подумал Дмитрий. Нужно осмотреться, прояснить местность. Слишком уж она «непоследовательная», колебательная.
Упёрся как в стену и два шага не может пройти дальше, хотя более чем понятно, куда нужно двигаться. Цель — Мёртвый город. Жуткие руины-исполины под шапкой зелёного тумана.
Не успел он толком подумать о свете, и несколько лучей ударили с высоты в туманную дымку.
Он взглянул вверх.
Высокие, ржавые башенные краны затесались в углах широкой, огороженной бетонным забором территории. Их яркие прожектора прокалывали тьму копьями плотного голубого света; в перекрестии лучей покоилось крупное ветхое строение, похожее на цементный завод из детских воспоминаний Дмитрия. На подобном заводе когда-то работал его отец. Мгновением раньше в темноте мелькали небольшие кирпичные постройки, будто разбомбленные в боевых действиях, — как напоминание о том неприятном, свидетелем чему Дмитрий так же когда-то был сам, — и их мигом не стало. Сейчас он обнаружил вокруг себя просторную территорию безликого завода.
— Я имел в виду свет! — возмутился он. — Фонарик, например. А это что такое?!
Дмитрий приблизился к высокому зданию завода. Ожидая ощутить холод и шершавость, прикоснулся к стене, а оказалась она тёплой и гладкой. Цемент и бетон лишь по виду, а по ощущению — нагретое стекло.
Он поднял взгляд и оцениля высоту — до крыши этажей пять.
— Сверху можно оглядеться, — заключил он. — Если не смогу забраться по этой стене, то и нечего пока рваться на тет-а-тет с Химерионом. Сожрёт и глазом не моргнув такого неумеху.
Собравшись с мыслями, он сконцентрировался. Упёрся руками в голую стену. Это безумие… но не здесь! Цепляясь за шершавую пустоту, пополз вверх ловчее паука. Будто не сам двигался, а некая сила обволокла его ответно на намерение да потащила вверх. Первый этаж бодро прополз, следом второй… Третий тупо пролетел! Четвёртый и пятый стёрлись из последовательности в восприятии — не преодолевая их, он сразу же очутился на крыше многоэтажного заброшенного завода.
— Неплохо! — Он решительным шагом направился к краю. — Для начала…
Чувства раздулись радостью, вспыхнула гордость. Эта маленькая победа над опасной, неуправляемой средой, сводящей с ума на каждом шагу, большое наслаждение!
Внизу у стен завода ярко горели развешенные на проводах фонари. Подобием роёв светлячков они озаряли территорию, пересекаясь крест-накрест, так и освещали поблескивающие в траве и кустарниках железнодорожные линии.