— Это же капец, мужик! — воскликнул Дятлов, сгорая от негодования. Как будто даже глаза его потемнели, сверкая раскалёнными угольками. — Ты уверен, что не ошибся?
— На все сто, — кивнул Пересветов. — Всё, что позволяет этому делу существовать, это крепкий самооговор Суровцева. Он сделал работу за следственные органы. Додумал такие детали, до каких сами не додумались. А эти… уши развесили, глаза горят, слушают, звёздочки себе на погоны вешают в воображении. Гипнозом что ли сукин сын каким-то обладает?! — возмутился он, проскрипев зубами в непреодолимом негодовании. — Зачем ему это, можно лишь гадать. То ли вначале ему ум за разум закатили. Для этого нужно было лишь нащупать определённые рычаги в его нестабильной, раненной психике и триггернуть. То ли по своей воле решил, пользуясь обстоятельствами, такой бунт против ненавистного общества соорудить. А теперь, стоит ему пойти на попятную, и любой адвокат разнесёт это дело в щепки, создав себе попутно нехилую карьеру. Пока играет роль мега-маньяка, он в порядке, но если заикнётся об апелляции, сразу же и повесится на собственных трусах в камере. Поэтому у меня были опасения насчёт того, что он не проживёт долго. Парень стал заложником своего таланта — с одной стороны, своей нестабильной психики — с другой, а также обстоятельств и того факта, что дело закрывал я — подполковник Вепрь. Если берусь за дело, не буду спать сутками, но сто процентов закрою.
— Да-а, — протянул Дятлов в изумлении. — Ого, книжку написал! Она реальность подменила всем…
8. Утро нового дня
Статус SOMNUS: 3 дня до катастрофы
С наступлением утра вместо будильника включился телевизор и забарабанил звонким музыкальным клипом, пробуждая заключённых ровно в 9:00. Проснувшись, Сура с силой потянул руки вверх, а ноги — вниз. Бодрясь, глубоко вздохнул.
Вчера привезли всех в этот странный научный центр, а сегодня начнутся какие-то эксперименты…
Он выловил из-за пазухи нательный крестик. В тюрьме разрешили носить его на ниточке такой тонкой, какой никого не придушишь, даже если сильно постараешься. Крестик Сура использовал всегда для одного дела. По тюремной привычке обернулся, чтобы начиркать кончиком в изголовье койки палочку — «ещё одна ночь прошла, ещё раз проснулся утром». Первая ночь минула в этом научном подземелье.
Увидев деревянное изголовье, он живо протёр сонные глаза. Пересчитал нацарапанные палочки — их было уже двадцать штук!
— Как это?! — поразился он и перевёл взгляд на спящего сокамерника.
Седой не успел под музыкальный грохот проснуться, а уже снова захрапел. Сура поднял рукав футболки, освободил локоть и осмотрел почёсывающееся плечо. Тут его взгляду предстали незнакомые свежие татуировки на коже внутри покрасневших очажков раздражения.
Рисунок замочной скважины, а вокруг цифры: 2, 6, 4, 7, 1, 8
Рисунок распахнутого глаза, а под ним надпись: «Лётная Мага»
— Седой! — крикнул он. — Что за хреновина?!
Сокамерник в недовольстве пробубнил, натягивая простыню на голову.
— Харэ гундеть! Давай спать.
— Всем давать — разломится кровать! — бросил Сура. — Сколько дней мы тут находимся?
Нехотя, Седой продрал-таки глаза.
— Ку-ку шо ль? — И покрутил у виска напухшим, зашибленным указательным пальцем. — Вчера заселились! — Он обратил внимание на травмированный палец. Потрогал, ойкнув от боли. — Ничего се долбанул во сне! Видал?.. Об кровать шо ль? Стены мягкие же…
— Ладно, — кивнул Сура. — Что такое «лётная Мага»?
— Мага? — переспросил сонный зэк. — Какой мага? А! Мага, кликуха Магомедова шо ль? Он откинулся давно. Сура! — хохотнул он, взглянув на бледного как мел, измождённого и всклокоченного сокамерника. — У тебя видок такой, будто тебя в натуре психопатка всю ночь драла! И не одна. А как минимум две по очереди.
— Лётная Мага! — с нажимом повторил Сура. — Что это может значить? Подумай.
— Лётная улица есть в Москве… — прикинул тот, почёсывая подёрнутую сединой макушку. — Маг… Магазин на Лётной?
Седой не вставал. Он так, лёжа в кровати, прищурился и внимательно рассмотрел татуировки вставшего рядом сокамерника. Мотнул головой, подавляя зевок. Жестом указал на тумбочку.