Суровцев достал из кармана отрывок туалетной бумаги, на которой было начиркано подобие карты. Долго рассматривал её, сверяясь с местностью. Нарисована буквально шахматная доска, где квадраты это помещения и каждое их них окружено четырьмя коридорами с четырёх сторон.
— Туда! — Сура указал от тупика влево.
Женщина, находящаяся в мужском теле, тяжело вздохнула. Сидя на полу, попыталась в бессмысленном действии отлепить окровавленную ткань футболки от кожи своего теперь — мужского тела.
— Ты остался в своём теле?.. — спросила она слабо мужским голосом.
Суровцев почесал рукояткой пистолета взмокшую голову.
— Я три ночи не спал, чтобы ничего не забыть, — пояснил он. — Пилюли выблёвывал в толчок. Похоже, во время сна сегодня всех по разным телам как-то и разбросило. Я остался в своём. Нельзя спать… — пробубнил он, растирая красные, слезящиеся глаза, — нельзя…
Муж в теле жены устремил напряжённый взгляд к оружию.
— А пистолет откуда?
— У охранника позаимствовал, — сказал Суровцев, протерев рукоятку о прилипшую к телу футболку. — У него на затылке нет глаз, и черепушка оказалась вовсе не антиударная. Огнетушитель мужественно выдержал столкновение с его башкой, настолько крепкой и пустой. Кто им раздал огнестрел, непонятно. Вроде были электрошоковые… Их всего-то четыре-пять человек, а такой шухер поднялся!.. Троих вроде уже грохнули. Ещё два бегают где-то. Может и лифтом поднялись…
Суровцев и муж в теле жены с двух сторон подхватили раненную жену в теле мужа. Повели влево, в противоположную сторону от кровавых следов. Проход к лифту из смежного коридора контролировал чуткий охранник. Он сидел за импровизированной баррикадой, сложенной из металлических столов, стульев, подносов. Едва высунулся Суровцев из-за угла, так сразу и отшатнулся при просвистевшей мимо головы пули.
— Придурок! — выпалил Суровцев. — Дай гражданским уйти! Супруги раненые!
— Знаю я ваших гражданских! — насмешливо и жестоко прилетело ему в ответ. — Тела гражданские, а хари в них уголовные или сумасшедших уродов! Только высуньтесь!..
Суровцев выглянул, сколько мог, в левый проход — увидел там двух мёртвых молодых учёных, лежащих лицом в большой луже крови. В семи-восьми метрах позади них сидел в своём импровизированном укрытии охранник, контролируя проход к лифту.
— Спятивший вертухай, — прошептал Суровцев перепуганной супружеской паре. — Надо прорваться. — И продемонстрировал пистолет. — Два патрона. Пока я в него буду стрелять, нужно успеть проскочить развилку влево. Сразу за теми трупами поворот. — Он приблизился к углу осторожно, даже кончик носа не показал в смежный коридор направо. — Эй! Патронов-то много ещё?
— На всех хватит! — откликнулся охранник из-за баррикады.
— Я тоже при игрушке! — пояснил Суровцев. — А если не будем друг друга стрелять? Просто разойдёмся?
— С кого снял игрушку, фраер?
— Твой дружок выронил, пока убегал к лифту!
— Никуда он не убегал! — взревел охранник. — Кончили Серёгу, твари! Вы следующие!..
— Слышь, ты! — крикнул ему Суровцев. — У меня тут женщина смертельно раненная. В теле мужика. Я намерен её вывести отсюда! И ради этого я твою башку прострелю! Если башка не пустая, ты отвернись на минутку и скоси зенки в другую сторону.
— Всех положу! — парировал охранник. — На поверхность не выпущу! Ложитесь на пол, руки за голову. Спецы прибудут, разберутся, кто в чьём теле!
— Пока твои спецы прибудут!.. — заголосил надрывно муж в теле жены. — Моя жена умрёт!
— Скажи, чтоб не помирала!.. — сухо прилетело в ответ.
Суровцев скопил слюну и харкнул далеко в коридор — в направлении жестоко убитых молодых учёных. Эти двое лежали замертво в кровавой луже, собравшейся под их головами.
— Слышь! Те парни, которые прилегли отдохнуть у тебя на глазах, мне шепчут, что тебе, куску параши, доверять не стоит.
— А ты докажи, что сам не кусок!.. — отразил охранник. — Выкинь пушку! Ляжьте там, рядом с ними, и ждите спецов!
Жена в мужском теле сплюнула тягучий сгусток тёмной крови и от умножившейся мгновенно слабости едва не упала — её кое-как вдвоём удержали на ногах.
— Светка, держись! — воскликнул муж в теле жены, обращаясь к супруге, запертой в его, мужском теле. — Ох, как бы мне назад в своё тело, а тебе в своё!..