Достал мобильник. Снял пальто, оставшись в чёрной жилетке костюма-тройки, пиджак которого никогда не надевал. Включил камеру на запись, вложил мобильник в грудной кармашек жилетки удобной глубины, позволявшей верхушке с камерой торчать снаружи.
В холле было чисто. Светло-бежевые стены и задиристые молодые пальмочки, рвущиеся своими зелёными верхушками к самому потолку, ласкали искусственным уютом измождённую душу. Мягкий ковролин кофейного цвета под ногами приглушал звук шагов. В приёмной было лишь несколько стульев, кресло и компьютерный стол с картотекой. Рабочее место ожидаемо пустовало.
Пересветов направился прямиком к лифту.
Лифт не откликался на кнопку вызова. Следовало воспользоваться кодовой панелью. Судя по всему, каждый сотрудник имел личный код доступа. Пересветов решил осмотреться получше.
Он прошёлся по пустым коридорам. Толком никуда не заглянешь, всюду запертые двери. Доступ был только в холл, приёмную и комнату охраны.
В здании пусто. Ни одной живой души.
Пересветов заглянул на огонёк к охране. Посреди небольшого помещения валялась на полу небольшая тумбочка и несколько выломанных из неё дощечек. Пересветов аккуратно обошёл этот мусор, не сдвинув ни одной щепки. Прошёл к стене, на которой шесть экранов принимали картинки с камер слежения. Отсюда, из наблюдательного пункта, просматриваются как на ладони окружившие здание полицейские. Некоторые камеры работали за запертыми дверями. Склад и административно-аналитический отдел: везде пусто.
Решение постучалось в голову мгновенно.
Пересветов бросил промокший плащ на стол. Подвернул рукава шёлковой белой рубашки. Поправил ровнее своё записывающее устройство — мобильник — в кармашке жилета. Далее в ускоренном режиме просматривал сохраненные данные нескольких видеокамер центра Вернадского.
Так он узнал, что отдел аналитиков опустел после 19:00. Все сотрудники покинули место работы и разошлись по домам, что наглядно демонстрировали камеры в холле и снаружи.
Ночная запись холла показала кое-что интересное. После двух часов ночи в приёмной за компьютером всё ещё сидел человек в белом халате. Он постоянно что-то увлечённо печатал, буквально утюжил клавиатуру пальцами. По виду не отчёты заполнял, а много, усердно, самоуглублённо размышлял над предметом своего умственного труда. Он иззевался в утомлении. Наконец откинулся на спинку кресла. С удовлетворённым видом закрыл глаза. Решил отдохнуть. Так и уснул с разинутым ртом. Очевидно, только храп и слышался в приёмной следующие полчаса. Далее перемотка записи показала: учёный проснулся около трёх ночи. С этого момента его действия стали беспорядочными, хаотичными, нервными. Он вскочил с кресла взъерошенный, будто увидел перед собой дьявола. В испуге осматривался, оглядывался, метался в разные стороны. Затем взял небольшую деревянную тумбочку и с нею наперевес потопал куда-то. Понять, куда именно он направился, помогла другая видеокамера.
Учёный ворвался в комнату охраны и со всего размаха обрушил тумбочку на голову широкоплечему охраннику. Тот не успел среагировать. Получил такой здоровый удар, что дно тумбочки не выдержало и проломилось внутрь. Охранник упал вперёд грудью с насаженной на голову тумбой. Учёный забрал его электрошоковый пистолет и дубинку.
Далее… камера холла показала дебошира, шагающего в целеустремлённости к лифту. Учёный впопыхах несколько раз набирал код. В какой-то момент двери открылись, и дебошир скрылся внутри. Тем временем пришёл в себя побитый охранник. Кое-как встал на колени. С трудом — то ли вытащил голову из тумбочки, то ли наоборот тумбочку снял с головы. Дощечки разломанного дна вывалились из неё ему на плечи.
Крепыш пулей помчался к лифту, докладывая по рации и прижимая разбитую голову рукой. Минуту спустя он так же уехал вниз.
Пункт охраны, холл, приёмная с половины третьего ночи и до этой минуты пустовали.
— Говоря языком политиканов, — вслух резюмировал Пересветов, почёсывая макушку, — по поводу увиденного выражаю озабоченность.
Следом он решил заглянуть в компьютер учёного и для этого перешёл в приёмную, даже плащ не забрал из пункта охраны — так и лежал там, мокрый, на столе.