Теперь Пересветов на все сто понимал, что Суровцев, его сознание, душа — невероятно, но факт — находится в теле сухожильного учёного. Лишился ли он с переходом в это тело того своего особого чутья? Он что, и здесь, в новой плоти с иными свойствами, остаётся при всём своём или его личные способности существовали только в содействии с биологическими датчиками собственного, теперь уже мёртвого тела?
— В тюрьме кое-что во мне проявилось, — произнёс Суровцев, продолжая свой монолог по душам. — Меня кинули в хату, а вроде должны были в одиночку. Во время прописки я отлупил всех сокамерников очень жестоко. Сам не понял, как это произошло. Выломал им рёбра, челюсти… Их унесли в лазарет надолго. Только спустя какое-то время до меня дошло… — Он ткнул пальцем себе в грудь, удерживая дрогнувший прицел пистолета на Пересветове. — Я не боялся смерти. Что мне смерть? — Грудь всколыхнулась в горьком смешке. — По моим ощущениям, я ещё при жизни умер. Тело жило, а изнутри стал мёртв. А они, эти мешки дерьма с понтами, за свои задницы в глубине души до оторопи тряслись. Это глубинное дрожание и приближало их в сути к тварям дрожащим, истинным глистам параши. С той силой, которая вырвалась из меня, они просто не могли справиться. Она подавляет психику на глубоком уровне и встаёт над природой. Победивший в себе смерть, сделавший главный страх человечества в себе микроскопическим как игольное ушко, такой человек всегда сильней природы. Короче говоря, — бодро кивнул Суровцев, — вы всё сделали так, как надо! Нечего и думать лишнего. Всё сложилось так, как должно. Я повидал в тюрьме такое двуногое дерьмо, по сравнению с которым снаружи живут почти что ангелы. Почти что. Ангелы, но, увы, беспробудно спящие в плену у…
Со спины на Суровцева понёсся выскочивший из-за угла Дятлов, но ответная реакция была мгновенной. Суровцев успел развернуться и выставил вперёд ногу. Так Дятлов по инерции влетел животом в его стопу, а следом туда же, в живот, прилетела пуля. Бац!
— Митяй! — Пересветов рванулся к ним, но возле ноги раздался звон, а голень пронзила разительная, огненная боль.
Суровцев выстрелил в пол, однако Пересветову пуля рикошетом влетела в голень. Подполковник не мог устоять и упал на колено.
— Митяя не трогай! — бросил Пересветов, умоляюще глядя на Суровцева. Прижимая одну руку к подстреленной ноге, другой пятернёй он указал на Дятлова.
Дятлов оказался спиной на полу. Он с недоуменным выражением, в шоке, чиркнул пальцем по крови на животе. С интересом, в немом ошеломлении, осмотрел блестящий багровый сгусток.
Суровцев с тяжестью вздохнул. По очереди окинул взглядом всех троих. Пересветов силился встать, но на ногу опереться не мог — если не перелом, то трещина в кости. Ученый, он же Вадя Шило, с разбитой головой не имел сил даже открыть глаза и пошевелиться. Раненый Дятлов с удивлением и ужасом таращился на происходящее.
Суровцев кивнул, решительно прошагал к Ваде Шилу и нагнулся, проверяя пульс.
— Ангелы уже вворачивают ему во все щели раскалённые распятья, — констатировал он, выпрямившись. — Пора и нам тут заканчивать. Точнее… начинать! — Он покрепче сжал рукоять пистолета. — Я остался последний из исследовательских групп.