Бэнкс направил свои шаги вперёд по пустынной улице. На ходу пинал босыми ногами валявшиеся коробки из-под крекеров и прочий хлам. Гетто утопало в мусоре. Здесь среди страшных, запущенных домиков, казалось, люди вымерли. Туда-сюда бегали в тревожном лае собаки. Иногда шмыгали из кустов в кусты тихие, ловкие кошки.
Впереди высились серые громады окутанных голубовато-белой дымкой небоскрёбов. Вид одного из них аварийный, того и гляди, посыплется как карточный домик. Бэнкс топал вперёд по пустынной, мокрой дороге. Вот вдалеке раздались чьи-то крики. Следом донёсся собачий лай. Вскоре прогремели звонкие удары чего-то твёрдого обо что-то не менее твёрдое.
Вскоре Бэнксу навстречу попалась группа людей. Темнокожие ребята в спортивках и куртках, старушка в шерстяном свитере и пара девушек в ярких безвкусных, мешковатых одёжках. Увидав Бэнкса, они захохотали и схватились за телефоны, чтобы запечатлеть его в таком виде на память.
— Бэнкс! Куда спешишь? Позабыл надеть штаны с обувью!
Бэнкс опустил взгляд, осматривая себя: в майке, трусах босиком по мокрому асфальту.
— Валите, нигеры! — отразил он, топая дальше.
— На себя посмотри, снежок! — прилетело ему вслед. — Ты чем так упоролся?
— Не слушай их, Бэнкс! — хохотали девушки. — Ты сейчас такой кра-а-асавчик! Ночью на заводе вкалывал, проспался и на пробежку, да? А сними-ка эти дурацкие трусы! Весь вид портят! Серьёзно!
Бэнкс шёл дальше, не обращая внимания на насмешливые возгласы.
— Чем он так обдолбался?! Коксом?
— Нет. Чем-то тяжёлым. Убился совсем в хлам. Эй, Бэнкс, погоди!..
Пока остальные хохотали, старушка, державшая в руках нераспечатанный пакет чипсов, закричала Бэнксу вслед.
— Дурень! — кряхтела она в негодовании. — Тебя копы сцапают! В тюрягу сядешь! Вернись домой! Носа не высовывай, пока не придёшь в себя! Как такое случилось? Один нормальный, работящий парень был в районе. И теперь вон что вытворяет! С голым задом по улицам, упоротый в задницу!..
Бэнкс остановился, чтобы в неспешном шаге вернуться к озадаченной компашке. Он вырвал чипсы из рук суетливой старушки. Поднял пакетик над её ухом, выпустил его… Двинул кулаком по чипсам и ей в висок одновременно так, что пакет от удара лопнул. Чипсы высыпались на рухнувшую без сознания старушку.
Ребята и девушки ахнули, попятившись в страхе.
— Жалкие дураки. — Бэнкс оскалился в хищной улыбке и спокойно шагал дальше, а за его спиной сотрясали воздух криками обескураженные люди:
— Бабуля, ты в порядке?! Очнись… Бэнкс! Мразь ты упоротая! Я тебе задницу прострелю насквозь!
— Не лезьте к нему! — заголосили девушки. — Он же убьёт!
— Пустите меня! Я ему задницу прострелю!.. Слышишь Бэнкс?!
— Чем прострелишь? Пальцем? Языком? Не лезьте! У него шарики уехали.
— Постерегите Бэнкса, а я пока сбегаю за стволом!.. Бабуля, ты в порядке?!
— Скорую помощь бабке вызывай! А он в таком виде далеко не уйдёт…
***
Ночь сгустила мрачные краски над Детройтом. Чёрная мгла опустилась на американский мегаполис, некогда прославленный автомобилями, их обилием однажды и загубленный.
Бэнкс сидел за рулём полицейской машины, глядя на знаменитый Театр Оперы, превращённый некогда в автостоянку, а после и в свалку. В ночной мгле бывший Театр Оперы, ныне обветшавший, зиял чёрными дырами окон, а из них веяла холодом зловещая тьма.
Рядом с Бэнксом в патрульной машине сидел мёртвый темнокожий полицейский — обезображенный человек с изуродованным лицом, со скошенной вбок, вывороченной челюстью. На лбу бедняги был вырезан символ — неразборчивый из-за обилия спекшейся крови.
Рация шипела, хрипела…
Бэнкс ударил кулаком по рулю.
На этом пустыре гудок могли услышать только бродячие собаки. Они рылись в помойной куче, тут же и навострили уши, отвлекшись от поедания перегнивающих отбросов.
— Заткнулись все! — приказал Бэнкс непонятно кому, но обхватил свою голову и некоторое время сжимал руками как в тисках.