«Главное, — думал он, — вернуться в свою комнату»
Мать, не оборачиваясь, продолжала заваривать кофе. Она звенела ложкой о стакан, помешивая бодрящий утренний напиток.
— Четырнадцать лет, дурной возраст. Весной уже пятнадцать… Помню, однажды я так же хитро выкинула противную кашу в окно. Бабушка крепко надрала меня за волосы!.. — Мать со вздохом обернулась и, сверкая грозным взглядом, указала ложечкой на растерявшуюся дочку. — А если б отец увидел твою выходку, что подумал бы? Попросил бы, чтоб я всыпала хорошенько его любимице! Царство ему небесное… — И стремительно перекрестилась. — Не хочешь есть, поешь в школе. Яблоки погрызи. И чтоб такого больше не вытворяла. Ясно?
Девочка со стыдливым блеском в глазах кивнула, выхватила из вазы наливное яблоко и спешно ретировалась в свою комнату. Топталась там, переминаясь с ноги на ногу на мягком, пастельно-синем овале ковра. Грызла яблоко и разглядывала игрушки. Выглядели они странными для понимания Пересветова. Какие-то вампиры, упыри, непропорциональные человеки с уродливыми, синими и жёлтыми мордами…
Залюбовался «выставкой», то ли «свалкой» оригами. Сложенные из цветной и обычной бумаги фигурки животных могли стать оригинальным украшением интерьера. Для этого девочке следовало навести порядок в комнате, чтобы такая красота создавала уют и лоск, а не захламляла в беспорядочности стол с полками.
Пересветов накинул на хрупкие плечи тёплый простенький халат и вывел своё теперешнее девичье тело на балкон. Выглянул в окно, изучая местность.
Печально-серые хрущёвки натыканы впритирку друг к другу. Выглядели какими-то, затерянными в чужой эпохе пришельцами. Деревца росли вокруг подъездов за низкой, старательно выкрашенной синей краской, оградкой. А воздух-то какой! Потускневшая осенняя листва золотилась в свете ласкового утреннего солнышка. Приветливое светило заглядывало в каждое окно, несло своё торжественное тепло в каждую квартиру. Непреодолимо захотелось Пересветову раствориться в потоке жизненосного света и утечь сразу во все стороны! Стёкла домов и машин весело искрились в этом тёплом, широком оранжевом, как апельсин, свете, наполнявшем собой всё и вся. Солнечные нити сшивали собой лоскуты всего мира, солнечные иглы проницали насквозь всё, вся и всех…
И птички заводили свою глупую, радостную трель.
Такой странный, необычный, светлый, широкий и большой мир открылся взору Перестветова… среди узкого пространства этой допотопной улочки!.. Дух бывалого опера захватило, а душу уносило куда-то далеко-высоко!
— Я воспринимаю мир глазами этой девочки? — подивился он. — А хорошо-то как!.. Огогошеньки! Волшебный мир…
«Где же сама девочка, её сознание? Просто спит в каком-то уголке мозга? Главное не тупить. Пойти, умыться…»
Неудобства от пребывания в чужом теле воспринимались не так остро, как можно было предположить изначально. Пребывая в теле девочки, Пересветов привыкал к новому центру тяжести, теперь он был смещён значительно ниже. Ягодицы пропорционально больше, чувствовались как новый непривычный вес. Когда сидишь, это ощущается иначе, нежели в мужском теле. Там сильнее ощущалась линия плеч, а здесь — линия таза. Наличие груди не замечалось, да и маленькая она пока, острее чувствовалось в этой области именно отсутствие крепких мышц, которые у мужчины обеспечивают ровную осанку. Разница в ощущении половых органов занимала второе место по дискомфорту. Влагалище слегка увлажнено, это обстоятельство периодически привлекало к себе внимание Пересветова в качестве лёгкого физического дискомфорта. Раньше он смотрел с большей высоты, а у девочки рост значительно ниже. Развитое боковое зрение позволяло видеть больше деталей по сторонам, что тоже ощущалось как нечто необычное. Теперь трудно включить свой «взгляд-радар», устремлённый к цели. Теперь взор стремился расшириться и ухватить как можно больше разнообразных деталей вокруг. Слух тоже казался острее. Цвета виделись ярче, словно в палитре восприятия Насти было больше оттенков. Пальцы тоньше, чувствительнее, да и в целом кожа значительно нежнее…
Новые, обогащённые, ощущения лавиной катились на подполковника полиции в отставке, обживающегося в теле четырнадцатилетней девочки.
Пересветов вскоре отметил, что мозг данного тела сам ведёт туда, куда надо, без прямого знания о комнатах, о расположении мебели и необходимых предметах. Рука вслепую тянулась к нужному шампуню, выбирала правильную зубную щетку и резиночку для волос. Без проблем он прошёл в комнату матери, чтобы достать из тумбочки фен и не забыть прихватить парочку тонких сигарет из пачки, припрятанной на дне под увесистой бабкиной книжкой о домоводстве. Вернувшись в ванную сушить волосы, он взглянул на лежащие в ладошке сигаретки. Сам не понял, зачем схватил! Похоже, это машинальное действие выполнялось мозгом без участия сознания. Значит, девчонка любила потаскивать сигаретки у мамки и делала это почти на автоматизме.