В зеркало смотреться было неприятно, но по ощущениям Пересветова, это вовсе не ему жутко видеть себя этой девочкой, а скорее мозгу этой девочки становилось страшно при столкновении с таким смысловым диссонансом.
Не желая нервировать хрупкую девочку ещё больше, Пересветов старался не глядеться в зеркало. Но его наоборот тянуло! Тянуло влепиться взглядом в эту зеленоглазую, подрастающую милоту с ямочками под румяными щечками и лукавенькой, игриво-миленькой улыбочкой, по которой мигом определялась заговорщица. Хитрая лисица: на уме частенько не то, что на языке и попробуй, догадайся, что на самом деле она замышляет и что в действительности имеет в виду.
Он чувствовал себя «растекающимся» в девичьем организме. Не было привычной концентрированности, мышечной сплоченности. Отсутствовала фокусированная твёрдость в движениях тела и работе мускулов. Незнакомый тип расслабленности, и напряжённость тоже какая-то непривычная. Сейчас он ощущал себя, ни дать, ни взять, воздушным шариком — лёгким, но туго надутым, упруго пружинящим в ответ на любые внешние раздражители. Своё былое тело на контрасте воспринималось Пересветовым иным: там окружающий мир пружинил в соприкосновении с тем Пересветовым. Тот мужик плавал в полной раздражителей среде как торпеда в воде — бульк и поплыл к цели, этакий плотный сгусток внутреннего напряжения. Тут всё иначе…
— Ты хоть причешись, — предложила мама, вновь заглянув в комнату к прохлаждающейся дочери. — Ой, копуша! Время! Одевайся! Опоздаешь!..
— Во что мне одеться? — спросил Пересветов, разведя руками.
— Настя, не с той ноги встала? — усмехнулся мама. — Форма школьная за ночь сбежала? Вредничаешь? Я понимаю, какая дрянь эта школа, но поделать ничего не могу. Такова жизнь.
Мама с задумчивым лицом приблизилась к расположенному на столе макету. Воткнула сжатые пальцы в подбородок, а локоть — в грудь. Пригляделась внимательно к необычному бумажному зданию.
— Ого, какой ЗАГС!.. Вроде и цветок, вроде и здание. Красота! Быть бы тебе во всём такой аккуратной, как в бумажных поделках, — улыбнулась она. — Собирайся. Я бы проводила тебя, но мне самой лететь пулей…
Пересветов распахнул шкаф. На дверце во весь рост была развешена школьная, чёрно-белая форма.
«И смех, и грех, — подумал он. — Ладно, по ходу разберусь»
Вновь приказал себе: «Главное не тупить! Всему есть логичное объяснение»
Надел белую блузку с воротником и рукавами — классического кроя. Следом натянул на талию чёрную прямую юбку выше колен. Тёмно-серый жакет уютно уселся на плечи. С тёмными колготками Пересветов мучился несколько минут. Трудно было понять, насколько сильно их нужно натягивать, как правильно расположить на ногах. То ли подтянуть ещё, то ли наоборот чуть ослабить?..
Наконец юная красавица, одевшись, вышла из своей комнаты и заглянула в огромное, панорамное зеркало прихожей. Ого, девица!
— Школьная форма называется!.. — возмутился Пересветов, пытаясь стянуть юбочку ниже к коленям.
Мама в процессе своих сборов суетливо ходила из комнаты в комнату, из ванной в кухню — диагоналями, вертикалями, как слон или ладья в шахматах. Теперь остановилась, чтобы понаблюдать дочь.
— Готова?
Пересветов кипел от недовольства по поводу юбки столь вызывающего вида.
— Я что, проститутка, в такой юбке ходить?!
— Да что с тобой такое! — кинула мама, теряя самообладание. — Стандартная школьная юбка твоего размера! — Она склонилась, подёргивая края юбочки. — Шесть сэмэ от колена вроде бы. Ну или семь… восемь…
— Я и так на бёдра спустила! — заметил Пересветов, вскинув брови.
Мать выпрямилась и со смехом развела руками: