— Кто ж виноват, что у тебя такие длинные ножки? Вытягиваешься. — Смерила рост — провела ладонью от макушки девочки себе в середину лба. — В отца! Меня скоро перегонишь, а я не самая маленькая.
— Школьную форму педофилы что ли придумывают?! — рассердился Пересветов, энергично всплеснув руками.
— А ты посмотри бабкины фотки советской эпохи, — засмеялась мать. — Какая-то внезапная ты становишься… Н-да, возраст. Надень не юбку, а брючки. Эй, у тебя же шмотья навалом!.. — возмущённо прибавила она, сложив руки на груди. — Или любимые белые джинсы. Переживут и это школьные пеньки! — заключила она, махнув рукой. — На самом деле достали со своими требованиями. Таскай на хребте эту макулатуру, когда все учебники в телефоне…
Сказано — сделано!
Белоснежные джинсы — на стройных ножках. Жакет, осенняя алая курточка и тяжёленький рюкзачок с красивыми картинками-нашивками — на плечах. Стильная чёрная шапочка вязанкой-резинкой — на голове, надета чуть-чуть вбок и назад так, как по памяти Пересветова надевала Марьянка. Ботильоны с небольшим каблуком. Перед уходом Пересветов скосил в неприятии взгляд на туфли-лодочки…
Странное дело, отметил он. Ровно и спокойно идёшь на каблуках, но попытаешься осознать сам процесс, как именно ты идёшь на них, так сразу же бац и ноги вкось! Так и грохнуться можно. Организм сам выучен ходить на каблуках, делает это на автоматизме до тех пор, пока сознание, не умеющее это делать, не потянет одеяло данного процесса на себя.
«Я на каблуках как святой Пётр на воде, — подумал он. — Главное не задумываться, как я это делаю. Главное я могу, могу! Настя, не мешаю тебе»
Всё. Пересветов собрался в школу.
— Наушники по дороге не вставляй, — велела мать на дорожку. — Ключи с собой? — Она проверила в кармашках рюкзака. — Здесь. Деньги остались?
Девочка с растерянным лицом вскинула плечи.
Мама впопыхах отсчитала энное количество купюр из кошелька, сунула дочери в карман джинсов.
— По магазинам не шляйся долго. А цены как на дрожжах растут! — тут же возмутилась она. — Спасаем Украину, а самих теперь кто спасёт? Жорж Победоносец небось… манной небесной. Ладно! — Светлой улыбкой, исполненной надежды, она оборвала струну своего внутреннего напряжения, чмокнула дочь в щеку и похлопала по плечу. — Как любил говаривать отец, переживём и это!..
Пересветов вышел из дома с рюкзаком на хрупком девичьем плече, тут же и впал в ступор. За спиной с противным, царапающим нервы, скрипом захлопнулась дверь подъезда.
Во-первых, где тут школа? Во-вторых, он что, действительно пойдёт в школу?!
«Не выходить за грань разумного! — приказал себе он. — Разумное?.. А где рамки этого разумного?!»
Прилетевшая следом мысль взбудоражила и напугала одинаково как сознание Пересветова, так и мозг девочки, вследствие чего весь организм от макушки до пят вздрогнул.
«А что, если я навсегда останусь в теле этой девочки?!»
— Да-а, — выдавил он, машинально укладывая ровнее под шапочкой длинные, пахнущие лавандой волосы. — Пацаньё будет летать на люлях у нас с тобой, Настюша!
В тяжёлом вздохе поднялась юная девичья грудь…
Пересветов решил пройтись по улице. Просто погулять, подумать. Что-то надо предпринять, но непонятно что именно. А может сам он, Пересветов, и знает что, но до мозга девочки эта информация никак не может дойти. Кружат нужные мысли вокруг да около в пространстве, стремясь к сознанию Пересветова, но в мозг никак не проникают!
Что же случилось? Какой механизм заставил его, подполковника полиции в отставке, проснуться в теле юной девушки чёрт те где? О чём говорил проклятый Суровцев перед тем, как вышиб себе мозги из пистолета Дятлова? Мир изменится? Как изменится, почему, зачем?..
Ведомая сознанием Пересветова, девочка шла туда, куда глаза глядят. Шаги несли вдоль дороги мимо высоких, красивых новостроек. Цок-цок, ритмично стучали каблуки ботильонов.
Мир выглядел как-то иначе, понимал Пересветов, озираясь. Объёмнее, глубже, ёмче, красивее, интереснее и необычнее, нежели всегда. Не было «просто здания», не было «просто дерева», не было «просто прохожего». Ко всем объектам, попадавшим во взор зелёных девичьих глаз, прилеплялся ещё какой-то внутренний слой информации. Пересветов охарактеризовал его как «личное отношение ко всему, эмоциональный цвет, вероятностное продолжение событийного ряда». Ветвящееся в будущее, древо блок-схем всевозможных вероятностей. При виде здания мозг мигом прицеплял какие-то фоновые мысли: «что внутри? а что во дворе этого дома? а если пройти там? а если там какая-нибудь компашка прицепится? а если, а если, а если…» Этих «а если» по любому поводу было так много, что Пересветов уставал осознавать себя в их потоке. Вертелись, кружились непрерывным роем эти «а если, а вдруг, а вот то, а вот это, а так, а сяк, а не так и не этак…», бомбардировали и нагружали сознание бесполезной, бессмысленной информацией.