Пересветов в эту промозглую, дождливую осень носил практичный, длинный светло-серый плащ, а Дятлов — коротенькое узкое двубортное пальто из тонкой чёрной кожи. Первый надевал, как правило, шёлковую белую рубашку и костюм-тройку, но без пиджака. Второй отдавал предпочтение ярким сорочкам и чёрным рубашкам. Подполковник начисто брился каждый день — хлоп-топ, потратил пару минут утром и готово. Дятлов в большом старании отпускал эспаньолку с особой фигурной бородкой. Таращился в зеркало, постригая волоски до идеально ровной длины. Терял на эту чепуху драгоценное время — даже жена, наблюдая за ним в такие мгновения, вскидывала брови в недоумении.
— И так, Чудовск, — произнёс молодой человек, читая данные с планшета и почёсывая свою фигурную бородку. — Знакомься. Городишко на двенадцать тысяч жителей. Полторы гостиницы. Есть гипермаркет. Один спорткомплекс. Ледовый дворец. За городом колония, где бросил якорь до конца жизни твой великий и ужасный Суровцев…
Пересветов глянул искоса на молодого человека. Тот поднял палец, акцентируясь на следующей информации.
— Местные пишут на городском форуме, что в городе расположен какой-то медицинский центр имени Вернадского по изучению природы сна. В справочниках такой информации нет. Зачем он там? Словом, — подытожил он, пробежав скучающими глазами по экрану вниз. — Кто-то случайно ткнул шилом в карту России, и так образовалась дырка. Этот городишко.
Пересветов сканировал напряжённым взглядом поливаемую дождищем дорогу. Она выныривала из кромешного ниоткуда и ныряла в кромешное никуда.
— Дыра, — кивнул он. — Какую по счёту статью читаешь про этот Чудовск. Не надоело?
— А тебя как будто не волнует, куда и зачем мы едем, — возмутился Дятлов.
— Не дёргайся, — отрезал Пересветов. — Приедем, узнаем.
— До границы недалеко, — напомнил Дятлов. — Смотри, не вкати на Украину. Не свои, так чужие откочегарят!
— Не дёргайся, говорю, — повторно отсёк подполковник.
Какое-то время они ехали молча.
Дятлов вращал информационные сводки в планшете. Рассматривал фотографии с видами городка под названием Чудовск. Настоящее захолустье со своим, особым колоритом. По окраинам расползлись частные домишки, и кое-где угадывались очертания былых хуторов и казацких станиц. В городском центре современные скучные зданьица перемежались с множеством сохранившихся старых, если не древних, построек, которым не помешал бы основательный капремонт. Позади бодрого, свежего парка нелепо располагалось заброшенное градообразующее предприятие. Громады разваливающихся корпусов завода нависали над городом, внося свою минорную, постапокалиптическую ноту в пестроту общего звучания, а забор по периметру расписывали патриотичные граффити, стихи, послания о городе, что не могло не радовать Дятлова — ни одного матюка, никакой скабрезности, искреннее благородное творчество. В целом этот старый городишко пестрел украинско-русскими колоритами из-за близости границы. Чем-то потрясающим на фоне всего прочего выглядел мощный, белокаменный храм XVII-го века в стиле украинского барокко со статусом полкового казацкого собора. Ещё был тут и второй собор, мощнее первого, да с колоннами на входе…
— До сих пор не могу поверить, — произнёс Дятлов, просверливая подполковника требовательным взглядом.
— В то, что согласился ехать со мной? — уточнил Пересветов.
— В то, что ты отошёл от дел.
— Уж три года как.
— Не верится до сих пор. Посмотри на себя!..
Пересветов огляделся с таким вниманием, как будто всерьёз обеспокоился внешним видом — не указали ли ему на какое-нибудь пятнышко грязи? Нет. Идеально-чистый, тёмно-серый плащ, а под ним — элегантный чёрный жилет и шёлковая рубашка.
— Променял оружие, призвание и авторитет на домик в деревне и огород, — пояснил молодой человек недовольно.
— Посёлок, — уточнил Пересветов. — Не деревня. Когда полжизни отдаёшься поиску и поимке мерзавцев, рано или поздно начинаешь видеть повсюду лишь потенциальных мерзавцев и жертв. Я сменил режим функционирования. Должен же и я попробовать хоть каплю того мёда, который пытался большую часть жизни вычистить от дёгтя? Уступаю дорогу молодым. — Он повернулся лицом к Дятлову, показав свой прямой и весёлый, но пригвождающий твёрдостью взгляд. — Удовлетворил я твоё любопытство?