– Ребята! Смотрите! – послышался голос Аветика Григоряна.
– Что? Где?
– В небе! Заря! – рассмеялся Аветик, – красота-то какая!
– Молодой еще, – вздохнул Незовибатько.
А заря и впрямь была великолепной! Серый край неба на востоке неожиданно поголубел. Пробежали по нему зеленые прожилки. И вспыхнуло все ярко-алым цветом. Брызги розовых отсветов упали на снег, и он на несколько минут из белого и голубого стал волнующе розовым, как крылья фламинго, принесенные в холодное российское утро ветрами грез из теплого и далекого края синих морей и сверкающих звезд.
Со стороны, наверное, было странно видеть, как усталые оперативники стояли среди снегов и смотрели в небо.
– Точно цветочек аленький распустился, – прозвучал бас Незовибатько.
Жаль, очарование длилось недолго. Полицейские забрались в свой «уазик» и, сражаясь с заносами на дорогах, отправились в отделение.
Глава 7
Лев Наумович Замятин от усталости уснул в кресле в спальне жены.
Марина Замятина, едва придя в себя, осторожно выскользнула из комнаты, чтобы не разбудить мужа и помчалась к частному детективу. Адрес Волгиной она знала от своей хорошей знакомой, которую Мирослава вытащила пару лет назад из большой передряги.
Сергей Фролов, заглянув к Марине утром, нашел ее постель пустой. В кресле тихо посапывал муж его возлюбленной.
Владимир Замятин дозвонился до родственников Елены Маревой, попросил их дождаться его приезда и, одевшись, вывел из гаража свою серую «Ауди».
Сообщить родителям Лены о ее гибели по телефону Владимир Львович не смог.
… Оперативники, сдав дежурство, отправились по домам.
Шура Наполеонов пришел домой в десятом часу утра. Открыл дверь квартиры своим ключом.
– Это ты, Шурочка? – послышался приятный женский голос.
– Да, мама, – откликнулся Наполеонов.
В прихожую вышла моложавая, высокая женщина с пышной прической.
– Устал? – спросила она тихо.
– Есть немного, – признался Шура.
– Иди, умывайся, я накрою на стол, – она обняла сына и коснулась губами его щеки.
– Зарос за ночь, – рассмеялась женщина звонким молодым смехом.
– Ладно, ма, – отозвался Шурочка и скрылся за дверью ванной.
Когда он пришел на кухню, на столе стояла тарелка с горячей яичницей и в чашке дымился свежезаваренный кофе.
– А пирожное? – жалобно спросил Шура.
– Будет тебе пирожное, – улыбнулась мать и полезла в холодильник.
– Как прошло дежурство? – спросила она, ставя на стол тарелку с увесистым куском «Наполеона» и садясь напротив сына.
– Был один вызов, – уклончиво отозвался Шура.
– И что? – Софья Марковна ласково посмотрела на сына.
– Мама! Ты неисправима! – притворно сердито воскликнул Шурочка.
– Разве? – улыбнулась она, – ладно, ешь, потом расскажешь.
– Угу, – пробубнил Шурочка с полным ртом.
Софья Марковна Наполеонова была когда-то известной пианисткой. Объездила почти весь мир. Потом преподавала. Теперь время от времени давала уроки музыки и консультировала на дому.
Шурочка – ее поздний ребенок. Сначала было некогда обзаводиться семьей. С возрастом появились новые проблемы. Но, в конце концов, Софья Марковна все-таки остановила свой выбор на молодом талантливом ученом. Родился Шурочка к великой радости обоих.
Увы, семейное счастье длилось недолго. Супруг Софьи Марковны вылетел на симпозиум в Японию. Самолет до Токио не долетел.
Замуж Софья Марковна больше не пошла. Всю оставшуюся любовь она отдала сыну.
Конечно, она надеялась, что Шурочка станет великим музыкантом… или, в крайнем случае, займется наукой. Но, увы! Шурочка выбрал юридический и стал следователем.
Первое время Софья Марковна безумно страдала от выбора сына, но виду ему не показывала. А потом привыкла и смирилась с нелегкой профессией единственного сына. И когда старинные подруги Софьи Марковны иногда сочувственно вздыхали («Софи, зачем ты позволила мальчику выбрать такую опасную профессию?..»), Софья Марковна отвечала:
– Во-первых, Шурочка уже давно не мальчик, а взрослый мужчина; во-вторых, – горько напоминала она, – наука не представляется опасной профессией, однако мой супруг…
– Да, да, Софочка, ты права, – торопились согласиться подруги.
Больше ее волновало другое – то, что Шурочка все еще не женат и даже не собирается устраивать свою жизнь. Она пробовала знакомить его со своими ученицами. Сын был галантным кавалером. Особенно охотно он соглашался проводить девушку домой, чтобы едва за ней закроется дверь, облегченно забыть о ее существовании.