Но однажды он сказал ей:
– Слушай, мать, ты бы бросила это…
– Что? – сделала непонимающее лицо Софья Марковна.
– Сватовство гусара! – брякнул Шурочка.
– Но, Шура! Ведь я уже не молода! – вырвалось у Софьи Марковны.
– Не прибедняйся, – фыркнул сын.
– У тебя кто-нибудь есть? – неожиданно заволновалась Софья Марковна.
– Не знаю… – пожал плечами Шурочка.
– Как это – не знаю? – возмутилась мать. – Так не бывает!
– Бывает, – бросил Шурочка и умчался на работу.
– Вот так всегда! – воскликнула в сердцах Софья Марковна.
Но с той поры сватать сына перестала.
– Спасибо, ма! – вывел ее из воспоминаний голос сына. – Шеф-повар, как всегда был на высоте! – Шурочка улыбнулся.
– Шура, расскажи мне…
– Потом, мамуля. Пойду посплю. Иначе засну прямо за столом.
– Ладно уж, иди, – махнула рукой Софья Марковна, – все равно тебя не переспорить.
– Угу, – согласился Наполеонов.
Через минуту заглянувшая в его комнату Софья Марковна увидела сына сладко спящим.
Убрав со стола посуду, она принялась раскладывать пасьянс.
В это время зазвонил телефон.
Софья Марковна сняла трубку.
– Да?
– Здравствуйте, Софья Марковна! Это Мирослава Волгина. Шура дома?
– Здравствуй, Мирослава! Рада слышать твой голос. Шурочка только что уснул. Мне не хотелось бы будить его. У тебя очень срочное дело?
– Срочное, но не очень, – улыбнулась в трубку Мирослава. – Когда Шура проснется, то, пожалуйста, пусть позвонит мне.
– Хорошо, я обязательно ему передам.
– Спасибо, Софья Марковна! Надеюсь, что вы по-прежнему хорошеете и на здоровье не жалуетесь! – как можно доброжелательнее проговорила Волгина.
– Ты абсолютно права! – засмеялась Софья Марковна, – спасибо за комплимент. Шурочка тебе позвонит.
– До свидания.
– Всего доброго, – отозвалась Наполеонова и положила трубку.
Софья Марковна знала Волгину с рождения, дружила с ее бабушкой и дедушкой, а теперь поддерживала отношения с обеими ее тетками.
Мирослава была ей симпатична, хотя одно время она опасалась, что Шура влюбится в нее и хлебнет лиха. Но довольно быстро Софья Марковна поняла, что Волгина и ее сын остались просто друзьями и к их дружбе прибавились только общие профессиональные интересы.
Позже она иногда раздумывала над тем, сожалеть ей или радоваться этому. Сын часто ворчал по поводу экстравагантности ведения расследования частным детективом и в то же время признавался, что ее способы приводят к успеху и даже… где-то, – неохотно признавал Шура, – порой помогают ему…
Наполеонов проспал часа три, минут десять после пробуждения полежал в постели с закрытыми глазами.
После того, как он пообедал, мать сообщила ему о звонке Мирославы.
Шура тотчас ринулся к телефону. Он набрал знакомый до боли номер и вслушался в длинные гудки.
Наконец трубку подняли, и Шура услышал голос Мориса.
– Агентство «Мирослава» слушает.
– Привет! Это я, Шура!
– Здравствуй! Да, я знаю, Мирослава тебе звонила. Ты очень занят?
– Как всегда.
– Мирославы сейчас нет. Но она очень хочет поговорить с тобой об одном общем деле…
– Об общем деле?! – удивленно перебил Шура.
– Капитан, – усмехнулся Морис, – ты же знаешь, разговор не телефонный. Приходи в гости.
– Хорошо, если вечером смогу, то заеду. Или позвоню. Пока!
– До свиданья, – Морис положил трубку.
– Какое такое общее дело? – проворчал Шура. – Не иначе, Замятин-младший проявил нетерпение и ринулся к детективу.
Шурочка подумал минуту другую, почесал подбородок, – может, оно и к лучшему…
– Шура! Ты уходишь? – услышал он голос матери.
– Пока нет, пойду побреюсь.
– На свиданье собираешься? – подколола его Софья Марковна.
– Ага, со свидетелями.
– Ты так и не сказал, что случилось?!
– Понимаешь, ма, одна молодая красивая девушка уснула накануне своей свадьбы и не проснулась.
– Какой кошмар! – искренне вырвалось у Софьи Марковны, – ее убили?
– Похоже на то, – вздохнул Шурочка.
– А Мирослава зачем звонила?
– Не знаю. Если удастся, то вечером заеду и узнаю. Так что рано меня не жди.
– Я и не помню, – отозвалась Софья Марковна, – когда ты рано домой приходил. Мать вздохнула и углубилась в свой пасьянс.
Через полчаса Наполеонов вышел из дома и сел за руль «Волги» – можно сказать, семейной реликвии. На ней ездил отец, потом мать, теперь сын.