Он набрал номер агентства. На этот раз Мирослава сама взяла трубку.
– Агентство «Мирослава» слушает.
– Привет!
– Шура! – обрадовалась Волгина.
– Проблемы?
– Угадал.
– Я вообще сообразительный, – похвалил себя Наполеонов.
– Шура, приезжай к нам, если, конечно, можешь.
– Могу. Сейчас буду! – он уже собрался положить трубку, как вдруг опомнился. – Мирослава!
– Да, Шурочка, – Волгина еще слушала его.
– Я, между прочим, есть хочу! – заявил Наполеонов.
– Накормим.
– А торт? – живо поинтересовался капитан.
– И торт будет, сластена, – мягко укорила Волгина.
– Я работник умственного труда, – возмутился Наполеонов, – имею право на сладкое!
– Имеешь, имеешь, – успокоила его Мирослава, – приезжай.
– Уже мчусь! – Шура бросил трубку и пулей вылетел из отделения.
На улице было тихо. Огромные глазастые звезды с любопытством смотрели вниз. Снег скрипел под ногами. Деревья замерли, видно, бродяга ветер, забежав в подворотню, неожиданно заснул, и метель, обещанная сегодня синоптиками, откладывалась на неопределенное время.
Старая «Волга» Наполеонова пару раз кашлянула, закряхтела и тронулась с места. Ехать было нелегко – дороги еще не расчистили после вчерашнего снегопада.
Шурочка был аккуратным водителем. Машину свою берег. Он не частный детектив, «БМВ» на его кровные не скоро купишь.
… Впрочем, и сама Мирослава, имея, новенький «БМВ», ездила по большей части на «Волге».
– Кто их поймет, этих женщин, – пробурчал Шура, поворачивая в сторону коттеджного поселка, в котором и жила Волгина в собственном особняке.
– Неплохо устроилась, – вздохнул Шурочка, напрочь лишенный умения завидовать.
Он знал, что дед Мирославы служил в милиции. Дослужился до генерала.
Желание внучки пойти по его стопам не то чтобы одобрял, но и не пытался ее отговорить.
Но жизнь так повернулась, что Мирослава стала тем, кем стала.
Шурочке она не раз говорила, что характер у нее слишком независимый.
– Не любит она, видите ли, подчиняться, – притворно сердито проворчал Шурочка, – а кто любит-то? Можно подумать, что он, Шура, любит. Но куда деваться?! Так уж устроен мир.
На это Мирослава возражала: мужской мир. А она – женщина, поэтому будет делать то, что сочтет нужным.
Наполеонов же хотел дослужиться до генерала. Как минимум. Свои амбиции Наполеонов не скрывал, но и не выпячивал. Делал свое дело и совестью не торговал.
…Вот и поселок. Шурочка снизил скорость. Снежное царство спящих садов и особняков впустило его на свою территорию.
В окнах горели огни. За высокими заборами порой раздавался рык породистых собак. Снежный покров казался нетронутым, словно никто из обитателей этих теремов и не выходит из дома…
Дорогу к дому Мирославы он знал наизусть.
Ворота были открыты. На белом снегу, отражающем звезды, сидел огромный черный кот. Его пушистый хвост метался туда-сюда, распыляя серебряные искры снежинок.
Наполеонов вышел из машины и, проигнорировав кота, весело крикнул:
– Эй, дома кто-нибудь есть?!
– Загоняй машину в гараж, – услышал он голос Мориса.
Было видно, что Миндаугас только что расчистил дороги от ворот до дома и до гаража.
– Что, викинг, хлеб отрабатываешь? – пошутил Шура.
– Отрабатываю, – бесстрастно согласился Миндаугас.
– Зря, – заметил Наполеонов, – метель обещали. Опять занесет.
– Снова почистим, – так же спокойно ответил Морис.
– Завидую я твоему хладнокровию.
Миндаугас пожал плечами и громко позвал:
– Дональд! Дон!
Огромный кот забежал во двор и со всего разбега взлетел на плечо Миндаугаса.
– Ну и зверь! – проворчал Шура.
Кот сверкнул в его сторону огромными ярко-желтыми глазами и заурчал.
– Урчи, урчи, тигр! – поддразнил его Шура.
Кот фыркнул и демонстративно отвернулся, уткнув нос в щеку Мориса.
– Ох, – вздохнул Шура и отправился заводить машину в гараж.
В прихожей их встретила Мирослава.
– Наконец-то, Шурочка!
– К вам ходить опасно, – рассмеялся Наполеонов, косясь на кота, – того и гляди зверюга задерет.
– Он не зверюга, – улыбнулась Мирослава, – Дон добрый, просто ты не нашел с ним общего языка.
– Ага, – хмыкнул Шурочка, – только мне и осталось, как с котами язык находить, мало мне прочих граждан…
– Ладно уж, не ворчи, – сказала Мирослава, – заходи. Ужинать будем.
– Вот, с этого бы и начинали, – искренне обрадовался Наполеонов.