- Значит, я не победила его?
- Сомневаюсь, что навсегда, но то, что ослабила, несомненно! А я все удивляюсь странному затишью и тому, что мы добрались сюда без происшествий. Стихия отозвалась на твой зов, запустив процесс обратного потока и активизировав ту силу Смотрителя, что перешла к тебе от Мико. Ведь амулет на тебе! И оно подчинилось! Пусть ненадолго, но этого хватило, чтобы твой дар оформился.
- Это хорошо или плохо?
Князь смеется:
- И сам не знаю, девочка! Но это дает надежду, что с порождениями, стань они у тебя на пути, ты справишься одним взмахом руки. Амулет действует и по-прежнему контролирует стихию, а ты теперь – полу-Смотрительница, если можно так сказать.
- И это хорошо, - уточняю я. – Но?
Глаза князя темнеют.
- Но захочешь ли ты теперь завершить ритуал, если единственная из еще одушевленных стихий теперь под твоей властью? Зачем гасить и лишать воли то, чем ты можешь управлять?
Я сердито встряхиваю волосами.
- Вы так и не поняли? Смотрите в самую суть, но не видите главного? Не хочу я власти, Сивинд. Ни над миром, ни над людьми, ни над стихией изначальной. Я хочу стать просто человеком, освободиться от того, что день за днем разрастается во мне, рвется на волю! Если уж так со стихией вышло, хотите, я отдам Вам амулет? В Вас не меньше Смотрителя, чем во мне, как мы уже поняли, ваши способности не изъяты, а как бы выключены. Вот вам власть над стихией, берите, распоряжайтесь!
Князь отступает на шаг. Амулет на моей груди наливается тревожным холодом. Господи, что же я делаю? Не разбудила ли я своими гневными речами голодного зверя, жаждущего крови – белой и голубой воздушной крови?
- Нет, - шепчет князь, - нет! Свобода и власть. Однажды я уже совершил ошибку, но не повторю ее!
- Ну, тогда, - раздраженно говорю я, - прекращайте оскорблять меня подозрениями и доскажите уже, что мне делать, когда мы достигнем храма!
Сивинд переводит дух. Безумие в его глазах гаснет. Он целует мою руку и, к изумлению людей, наблюдающих за нами с кормы, опускается на одно колено:
- Прости меня! Я, как будто смотрюсь в разбитое зеркало. В каждом жесте и слове ищу отражение собственных соблазнов и страхов!
- Встаньте! Уже сумерки. А то за разговорами о душевных муках вы пропустите инструктаж!
Князь поднимается и улыбается светло и радостно, как в лучшие времена.
- Потом мы спустим лодку. К храму ты должна отправиться одна. Там, в центре, алтарь, на который нужно будет возложить амулет, запирающий стихийную силу воздуха. Потом… я не знаю. Наверное, все успокоится. Уверен, тебе будет знак.
- Да, я видела предсказание в галерее Игниса. Подсказку.
- Тогда вперед?
Сивинд помогает мне спуститься в лодку. Вторая, пока пустая, привязана к ее борту. Вместе с нами следуют только гребцы. Дэгу, к моему невыразимому сожалению, остается на корабле, лишь кивает издалека. А вдруг я не вернусь, а мы не смогли попрощаться, как следует? Да уж, оптимистичные мысли, Селина! Но последним, кто прощается со мной, становится Дирк. Перевешивается за борт и, морщась от боли, потому что цепляется укрепленной в лубке сломанной рукой, в другой руке протягивает мне кулон, опал на простом шнурке.
- Вот, - торопится объяснить он, - тот, который я выбирал тогда в порту. По поверью, он защищает от самого разного шума. Вдруг и от «Острой Песни» убережет!
Тронутая его наивностью и желанием помочь, я благодарно принимаю амулет. И вот уже корабль растворяется в тумане, а впереди выступают смутные очертания какого-то строения. Храм и вправду находится на острове, на самой вершине белых скал. Белых не от снега, снег тает из-за близкой воды. Вокруг царит та цепенящая тишина, от которой душа наполняется тревогой, но я стискиваю кулаки и уговариваю себя держаться. Последний шаг. Лишь последний шаг.
«Белый страж» – стена тумана, сквозь которую невозможно пройти: обязательно заблудишься. Даже если уверен в направлении, даже если пробуешь привязать нить, чтобы, в крайнем случае, вернуться; даже если возьмешь с собой пса, умеющего брать след. Никто из тех, кто ушел в туман, не вернулся. «Три метели» – внезапно налетающие вихри, которые берут человека в плотное кольцо и, забавляясь, начинают швырять его друг другу, как в мячик играют. Переломы – самое мягкое последствие встречи с ветрами-шутниками. «Острая песня» в этом плане – самая безобидная, она хотя бы предупредит о своем появлении цветными всполохами в небе, и я успею натянуть на уши специальную повязку, которой снабдил меня князь. Дирку я благодарна за подарок, но в силу амулетов, изготовленных простыми людьми, верится слабо.