- Ты только что озвучила мою цель! – в ее темных глазах вспыхивают искры, и вид становится совсем безумным. – Ты думала, на алтарь ляжет амулет, который запечатает стихию воздуха? Нет, дорогая, сегодня на этот алтарь прольется твоя кровь, я уверена, стихия примет жертву, она давно скучает без человеческой крови! Примет из моих рук, тем самым признает, что я в безопасности! Это будет моя последняя жертва. Моя месть Сомнии за то, что когда-то она отреклась от меня, лишив своего дара! И теперь мир, который она так любовно создавала, навсегда погрузится в хаос! Западное побережье уже практически уничтожено. Ты думала, я поверю в ваши бредни про то, что твою силу ты пустишь на помощь побережникам? Ты плывешь туда, а потом вдруг из Борсе прекращают прилетать порождения? Я уже несколько дней здесь жду. Лишнее свидетельство, что Сомния бессильна. Никто и ничто не остановило меня. Я осквернила это место, ступив в храм. И что же? Где карающие молнии? Нет, хаос на моей стороне, и сейчас ты убедишься в этом!
Да… Похоже, разговаривать с ней бесполезно. Старушка совсем слетела с катушек, противоречит сама себе, и вразумить ее мне не удастся. Я уже знаю это свое состояние эйфории, граничащей с истерикой. Так бывает. У тебя трагедия, ты попадаешь в эпицентр неприятностей, но вместо паники, отчаяния или агрессии просыпается какой-то азарт. Смотришь на себя как будто со стороны. Верю ли я, что она меня убьет? Нет. Ей нужно сильно постараться, чтобы одолеть меня и, заломив руки за спину, дотащить до алтаря.
Единственное, из-за чего я медлю, это неизбежный смертельный исход. Одно дело – сметать со скал разбойников порывом ветра, не приближаясь и не прикасаясь к ним, и совсем иное – контакт со своей жертвой. Но и медлить больше нельзя. Лунный диск над куполом храма наливается грозной синевой – луна входит в свою максимальную силу. Я вновь делаю шаг вперед, и на этот раз лезвие разрезает мою вуаль и даже чуть царапает шею. На мраморные ступени с глухим стуком падает подарок Дирка – кинжал перерезал шнурок. Кровь мгновенно пропитывает белую кисею, но мне не больно и не страшно. У меня другая цель. Я отступаю и, как рассчитывала, безумица следует за мной.
Вид крови окончательно распалил ее. Теперь, как зверь, почуявший добычу, она неуправляема. Теперь я все шагаю и шагаю назад, а она продолжает размахивать кинжалом, выкрикивая нелепицы, в которые даже нет смысла вслушиваться. И вот, в самый последний миг, когда она вновь делает выпад, а я уже чувствую под ногой бездну, я собираю все силы и взлетаю. А она, с диким криком, падает со скал вниз, и холодная вода с резким всхлипом принимает жертву. Все кончено.
Да, на нападение мне бы стихийной силы не хватило. А на полет, больше напоминающий прыжок, потому что я тут же падаю, пребольно ударившись коленями о камни, хватило. И оказалось достаточно, чтобы не прикасаться к жертве. И все же меня пробирает дрожь, слишком велико оказалось напряжение последних минут. Человеческая ненависть и безумие оказались куда страшнее порождений! Остров, по-прежнему, плотно окружен молочным туманом, в котором искрятся льдинки. Но я не чувствую холода, разгоряченная минувшей схваткой.
Я осторожно поднимаюсь с колен, отряхиваю платье, промокаю краем покрывала еще саднящую царапину и вступаю под купол храма. Трогаю холодный мрамор резных колонн и чувствую легкое ответное касание, словно чье-то призрачное дыхание. Храм залит светом двух лун, которые, как заботливые тетушки, расположились по обе стороны от третьей луны, все темнеющей грозно и отрешенно. Пора!
Алтарь – высокий серебристый камень, расположенный в центре зала. На его чуть шероховатой поверхности, разделенной бороздами на равные четвертинки, отлиты круглые углубления, в которых тускло мерцают зеленый, красный и синий камни – бывшие стихийные амулеты, разорвавшие связь с остальными. Чистый концентрат энергии, навечно в камне. Только последнее углубление пустует, а амулет на моей шее привычно холодеет, предчувствуя перемены.
Я осторожно снимаю цепочку, освобождаю амулет от золотого корпуса и кладу его на алтарь. Мгновение ничего не происходит, а затем он вспыхивает радужными переливами. Цепочка уходит в борозду, исчезая, а сам амулет выпускает в сторону остальных разноцветные струйки, освобождаясь от давних клятв, пока его сияние становится ослепительно белым, как цвет самых нежных облаков над горными пиками. Потом сияние постепенно тускнеет, а алтарь начинает вибрировать. На его поверхности, как вертушка, запущенная нетерпеливым ребенком, раскручивается радужный ореол, на который через отверстие в крыше храма начинает медленно, но неудержимо литься темно-синий свет третьей луны. Луны, впервые озарившей этот мир своим светом.