- И это Вы тоже все время твердите с тех пор, как мы встретились, - слабо улыбаюсь я.
Сивинд пожимает плечами:
- Что ж, такова моя привычная роль – утешителя.
- Вы сами-то верите в то, в чем меня пытаетесь убедить?
Иронично вздернутая бровь в ответ.
- После того, как ты справилась со стихией изначальной, победила предводительницу хаоса и вернула амулет в храм? Да с чего бы?
- Ладно, придется поверить Вам. Только будьте уж так добры, лекаря своего ко мне со скальпелем больше не пускайте!
- Прости. Вообще-то я велел ему только осмотреть тебя, но все лекари таковы: считают, что они самые всеведущие и спешат поступить по своему разумению! Отдыхай, я и так утомил тебя долгой беседой.
Сивинд уходит, а я вновь закрываю глаза, но не засыпаю, а думаю. Я ведь об одном моменте умолчала. Не сказала про то, что после моего ухода лунная сила не истратится полностью на портал, а останется в мире. Пока я чувствую, как клубок внутри меня потихоньку разматывается, и его невидимая нить тянется к небесам, где, к всеобщему изумлению, теперь по ночам разливается немного пугающий синеватый свет. К чему ввергать князя в новое искушение? А, меж тем, как я понимаю, он собирается сопровождать меня в белую башню и лично удостовериться, что я уйду. Сможет ли он уловить перемены, которые случатся потом? Впрочем, к чему беспокоиться о том, чего я никогда уже не узнаю!
Вместе с белыми птицами стихии ушла легкость. На то, чтобы просто повернуть голову, приходиться тратить невероятное количество времени и сил. Но однажды, как и обещано князем, мне становится лучше. А все потому, что я совершенно случайно обнаруживаю, что через нитку клубка могу впитывать вибрации из звездного сияния и плеска волн, из дуновений легкого ветерка и даже резкого крика чаек. Мир становится одним большим резервуаром, из которого можно черпать силу. Но я не жадничаю, беру ровно столько, сколько нужно, чтобы встать на ноги и есть, наконец-то, не с ложечки, которую заботливо подносит к моим губам верная Ани.
Все искренне радуются моему выздоровлению. Теперь я часто выхожу на палубу, вступаю в разговоры или просто наблюдаю за тем, как матросы ловко управляются с парусами. С погодой нам везет, и возвращение в княжество вдоль восточного побережья проходит без происшествий. Может, теперь мир немного отдохнет от бурь и шквалов? Что касается пиратов, которые напали на нас после явления черной бабочки, то сейчас нужно быть совсем безумным, чтобы решиться напасть на столь внушительную эскадру!
Сейчас наше путешествие больше похоже на увеселительную прогулку. Все расслабились и перевели дух. Каждый вечер на палубе звенят гитарные струны и раздаются залихватские песнопения. Дирк, которые тоже довольно успешно избегает опеки лекаря, уже не жалуется на боль в сломанной руке. Общая атмосфера так захватывает меня, так сладостно видеть улыбки на лицах и впитывать чужую эйфорию, что даже без подпитки природными вибрациями, я чувствую бодрость и вдохновение.
Даже когда мы сталкиваемся с Дэгу, мне удается держаться ровно и приветливо. Горечь расставания неизбежна, но пока в пространстве, очерченном пределами корабельного корпуса, я могу вобрать все до мельчайших подробностей: дрожание солнца в его длинных ресницах, нежную улыбку, робкие прикосновения к моей руке. Каждое слово, жест, улыбка навсегда останутся в моей памяти. И я, кажется, почти поверила в истину, воспеваемую веками: даже несбывшаяся любовь может приносить счастье.
Зрелище, неизбежно вызывающее слезы умиления: молодожены, обменивающиеся клятвами у алтаря; карапуз, делающий первые робкие самостоятельные шаги и, конечно же, родные, встречающие из дальнего похода своих близких. На берегу царит радостная суматоха: слезы, восклицания, объятия. Берег перед крепостью запружен людьми: матросы и воины с прибывшей флотилии, местные жители, неизменные торговцы.
Я стою в стороне и наблюдаю, как Дэгу встречают родные. Младшие братишки виснут на его боках, теребят, смеются, о чем-то спрашивают. Нийя, повиснув на шее, обцеловывает его заросшие щеки, успевая при этом улыбаться симпатичным молодым людям поблизости. А мать и Асна стоят рядом и время от времени трогают его за рукав, словно пытаясь убедиться, что Дэгу и впрямь вернулся, целый и невредимый. А меня вдруг пронзает острая боль. Только сейчас я понимаю, что где-то в самом дальнем уголке моей измученной души все же теплилась робкая надежда на то, что случится чудо, и Дэгу можно будет уйти со мной. И только теперь я окончательно осознаю, что надежды несбыточны.