Так что я спокойно отношусь к делению на хозяев и слуг. Я же не луплю никого плеткой и не извожу ту же Ани дурацкими капризами: ох, сорви мне тот цветочек, ох, принеси мне вон ту ягодку! Я ее вообще не трогаю, давая возможность наслаждаться обществом нашего возницы. Ищу глазами Дэгу, но он занят со стражниками, и я, конечно, не решаюсь его отзывать. Я – не Ани, я не рискну прилюдно выказывать свои симпатии. Сивинд тоже занят, но все же находит время подойти ко мне, справиться о моем самочувствии.
- Здесь места спокойные, эти земли когда-то принадлежали Терре, и воздушная стихия бунтует здесь гораздо реже, чем на открытом берегу моря. Как там внутри, отзывается?
После его вопроса понимаю, что спала без сновидений.
- Нет, все тихо.
- Вот и славно. Можешь побродить немного, только так, чтоб была на виду, хорошо?
- А к реке можно?
- Конечно.
Я отправляюсь по тропинке туда, где за редеющими деревьями слышен мерный плеск. Берег, на котором мы находимся, высокий, а другой – плоский, там нет деревьев, лишь уходит вдаль пестрая от цветов степь, и только у горизонта ее пронзают странные светлые полосы, происхождения которых я не понимаю. Пытаюсь вспомнить карту, но рек в срединных землях так много, что не рискну утверждать, в чьих водах я собираюсь сейчас купаться. Ну, не купаться, но умыться не помешает.
Осторожно спускаюсь, но меня ждет неприятный сюрприз – берег обрывистый, к тому же заросший камышом, а течение очень сильное. Мне приходится пройти вдоль берега, чтобы отыскать песчаную косу, полукружьем уходящую вглубь реки. Я слышу, как в лагере, прямо над моей головой, переговариваются люди, значит, волноваться не о чем.
Прозрачная, чуть зеленоватая вода весело плещется у самых ног. Я вижу, как на дне, чуть искаженные под нежной текучестью, переливаются камни – красные, белые, серебристые. Сферы и полумесяцы, ромбы и зигзаги. Интересно, неужели это природа создала такое чудо? Я осторожно, стараясь не замочить платье, опускаюсь на колени и, погрузив руку, в холодную воду, осторожно вытягиваю один из камней. На драгоценные они не похожи, может, это под влиянием течения они так обточены? Все равно странно. Забрать что ли один на память, как сувенир? Но, подумав, я снова опускаю камень в реку. Не стоит трогать даже самые безобидные вещи, не зная ничего об их природе.
Я зачерпываю воду горстями, с наслаждением умываюсь, чувствую, как вода стекает за шиворот. И еще, и еще, пока не чувствую прилив сил. Как же хорошо-то, господи! Такими моментами и ценна жизнь, какие бы трудности не ждали впереди, можно хоть на мгновение замереть, ощутить простую радость бытия.
На воду ложится тень, и я поднимаю голову, досадуя на нарушенное уединение.
- Пойдем, - хмуро говорит Дирк, - отец зовет.
У меня рождаются подозрения, что Сивинд намеренно сделал сына гонцом. Во дворце – отправил ко мне с книгами, теперь – с приглашением к обеду. Куда правильнее было послать за мной Ани, но у Сивинда свой расчет, я уже знаю, что за каждым его поступком кроется четкая цель. Но какая? Подчинить своей воле строптивого мальчишку, специально заставляя делать то, что тому не по душе? Мог бы и предупредить. Но тут я вспоминаю про Эрика и решаю не сердиться на Дирка за его нелюбезность. Вновь поднимаю переливчатый камешек со дна:
- Не знаешь случайно, что это?
Любому польстит, что он может обладать большим знанием, чем собеседник.
- Это? Русалочьи слезы, - бросает Дирк небрежно. – По крайней мере, так в сказках рассказывают.
- Здесь водятся русалки? – восхищаюсь я.
- Уже нет. Раньше, говорят, видели иногда и русалок, и лесных нимф. Тех, что служили Смотрителям. Но после третьей луны все исчезло. Только порождения остались. А камни, как и жемчуг в море считают застывшими русалочьими слезами, что те проливали из-за несчастной любви к рыбакам или морякам.
- А там что, на другом берегу, за полосы?
Обед подождет, надо ловить момент, пока мальчишка разговорился, глядишь, к костру вернемся уже приятелями! Сама не знаю, что мне за дело до Дирка, но сейчас мне искренне хочется наладить с ним отношения.