- А что там, в горах? – спрашиваю я Дирка. – Там живет кто-нибудь?
- Когда-то там жили люди, которые поклонялись Игнису, огненному Смотрителю. Потом все ушли, ведь после бунта стихий горы залило лавой, месторождения засыпало… Но сам Игнис обитает где-то там, у него там замок, что-то вроде хранилища. Говорят, он обучает избранных древним секретам и искусствам, накопленным веками. Позволит луна, доберемся, можно будет отправить отцу птицу, что с нами все в порядке.
Значит, про огненного Смотрителя Дирк в курсе, как и про то, что Сивинд поддерживает с ним отношения. Интересно, а про то, что Сивинд сам был Смотрителем, он в знает? Как бы мне опять не сболтнуть лишнего.
- Я одного не пойму. Если все беды начались после прихода третьей луны, если во всех бедах люди винят лунную богиню, то почему вы продолжаете использовать в речи обороты, связанные с луной: благословляете, клянетесь, обещаете?
Дирк поднимает глаза к небу, где зеркальными близнецами висят луны: молочная – убывающая, серебристая – растущая. А фоном – все тот же огромный темный диск третьей, которая не излучает сияния вообще. Такое ощущение, что она не меняется или я провела здесь слишком мало времени, чтобы метаморфозы стали заметными?
- Людям нужна стабильность, а луны – единственное, что не меняется в мире за последние двадцать лет.
- А солнце?
Дирк хмурится:
- Солнце – символ творца, создавшего этот мир. Ему поклоняются, чтят, но не упоминают зря. Знаешь, как долго отец отучал Диану говорить «господи!», чтобы не привлекать внимание слуг. В нашем мире к творцу так не обращаются, даже на западном побережье.
Ага, мои догадки насчет того, что Диана – жертва белого вихря, подтверждаются! Значит, Дирк – и впрямь приемный, а не родной сын Сивинду.
- А твоя мама рассказывала тебе что-нибудь о мире, из которого вы пришли?
У Дирка каменеет лицо:
- Моя мама вообще ничего мне не рассказывала. Она умерла, когда я родился.
- Но как же…а Диана…
- Диана мне не мать, а мачеха, - отрывисто бросает Дирк, - хотя она тоже оттуда, с земли. Отец любит привечать всех, кого заносит на остров, даже тех, кто задает дурацкие вопросы!
Ой-ой, да что же это такое!
- Извини, - тихо говорю я, - я же не знала…
- Ну, а теперь узнала, довольна? – почти выкрикивает он. – Ты еще спроси, как я живу с мыслью, что Сивинд мне – не родной! Что он усыновил меня, сделал наследником, только вот не от большой любви, а из чувства вины, потому что считает, что моя мать не оправилась именно после того, как ее занесло на остров, который принадлежит ему! Ну?
- Дирк, ради бога…Ой…Черт…Ой…Дирк, но я же…да, ты прав, я только и делаю, что лезу с вопросами, но я же…я же…
И умолкаю. Что бы я сейчас ни сказала, только хуже сделаю. Если, конечно, может быть хуже! А я ведь еще думала, что Диана слишком молода, чтобы иметь такого взрослого сына. Тогда что же получается? Спинни говорил, что среди пришельцев в иномирье было только две женщины. Первая – мать Дирка, и она умерла. А вторая – Диана. А теперь, Селина, включи мозги и подумай, кем в нашем мире была Диана, пропавшая несколько лет назад?!
Я усаживаюсь прямо на остывающий песок и достаю из кошелька письмо. К черту зароки! Лунного света достаточно, чтобы разобрать мелкий изящный почерк. Но даже не содержимое меня сейчас интересует (дорогой братик, я жива-здорова, у меня все в порядке и бла-бла-бла), а адресат! Если я вернусь, мне даже на почту идти не нужно, достаточно спуститься на этаж ниже и вручить письмо Мэтту! Потому что Диана – его сестра! Девушка, пропавшая с Фиджи после ссоры с женихом! «Вы – американка?» - звучит в моих ушах ее голос. Я и впрямь дура!
- Что с тобой? Ты ушиблась? Не можешь идти?
Дирк, успевший уйти довольно далеко вперед, остановился и теперь кричит мне. Я торопливо сворачиваю и прячу письмо в кошелек и почти бегом догоняю его.
- Нет, наверное, от усталости. Ноги подкашиваются.
- Давай отдохнем, - просто предлагает он.