- Ладно, допустим…За что ее осудили?
- Она зарезала любовника, который спутался с другой. Возможно, все ограничилось бы долгим сроком, но ее любовник, к тому же, оказался одним из придворных князя. Не все гуманисты, как я, Селина. Здесь подобное карается смертью, а ты даешь ей шанс.
- Пасть от стрелы, уготованной мне!
- Или невредимой достигнуть других земель, что куда вероятнее. К сожалению, таковы условия игры, моя милая. Идет война с порождениями, с хаосом. Грядет война с его сторонниками. Мы не можем рисковать тобой, слишком высоки ставки. И если придется жертвовать одним человеком ради спасения мира, что ж, придется это сделать!
- Интересно, а если там, в храме, окажется, что жертвой стану я, Вы также хладнокровно примете решение?
- Селина, не стоит загонять меня в тупик! Мне нет дела до какой-то ревнивицы из чужой страны. К тебе же я испытываю чувства не только и не столько как к спасительнице, а как…
- К сестре по стихии, - горько напоминаю я.
- Да. И как к дочери моих друзей, а я все равно считаю Мико и Ниру друзьями, несмотря на свой проступок по отношению к ним. Всем было бы проще, окажись ты сыном Мико или самим Мико. Война – не женское дело. Там, где нужно мыслить здраво, ты слушаешь сердце. Мне жаль, Селина, искренне жаль, что именно ты, такая честная и чистая, оказалась заложницей ситуации, но выбора нет. Прости, но выбора нет.
Князь протягивает мне украшенный тонким кружевом носовой платок, и только тогда я понимаю, что уже давно плачу. Он встает и решительно обнимает меня, прижимает к плечу, гладит по волосам, легонько целует в лоб. Потом отстраняет, чтобы удостовериться, что я успокаиваюсь и шепчет тихо:
- Прости, что говорю об этом сейчас, когда тебя и так сложно, но у меня будет просьба…Пожалуйста, присмотри за Дирком. Я не в силах остановить его. Сейчас он злится и делает все наперекор. Я готов был к тому, что рано или поздно дети начинают свой путь, но только не так!
Я вытираю слезы и киваю:
- Конечно! Можете даже не объяснять.
- Спасибо! Держись, милая! До вечера!
Он еще раз обнимает меня и уходит. Что бы он ни говорил, я верю, что смогу изменить ситуацию. Не просто покорно плыть по течению, а что-то изменить. Не знаю, когда и как, но хочу верить, что смогу!
Когда спускаются сумерки, за мной приходит Дэгу. Нас провожают лишь князь и Аластар. Сивинд не решается меня обнимать при посторонних, лишь сжимает крепко руку, шепча слова напутствия и обещая благополучный исход. Аластар, подсев на нашу повозку, провожает нас до городских ворот. На ночь они закрыты, но, по тихому велению советника, сонный стражник пропускает нашу повозку, и мы выезжаем в дремотную темноту. Я не оглядываюсь. В Мазе не осталось ничего, о чем бы мне хотелось потом вспоминать.
Глава 21
Как много людей путешествует по свету! Одинокие путники и большие торговые караваны, семьи на телегах и горделивые конники. Мы сидим на зеленом склоне, а мимо, поднимая пыль, бредут, едут, спешат или размеренно едут странники.
- Неужели все двигаются к побережью? – спрашиваю я у Дэгу.
- В основном, да, ведь оттуда открыт морской путь к землям, до которых непросто добраться посуху.
- Мазе, как мне показалось, довольно процветающее государство. Почему же тогда многие стремятся покинуть его?
- Подозреваю, дело не в поисках лучшей доли, а во внутренних переменах. Во времена Смотрителей каждое племя было привязано к своей земле, так как поклонялось и строго чтило одну стихию. Переезды не приветствовались, и государства существовали изолированно друг от друга. Конечно, торговля шла всегда, но большая часть населения рождалась и умирала, не удаляясь от дома дальше пределов соседнего села, где жили родичи. Когда начался хаос, люди поняли, что у них появился выбор: где и как жить, какое окружение и занятие выбирать. Тем, кто был домоседом поневоле, новые правила пришлись по душе.
- Должно быть, трудно правителям, когда идет такое переселение народов?
- Всегда есть и те, кто держится за свое место, за землю и традиции. К тому же, свободные границы позволяют вводить пошлины, так что князья в накладе не останутся. Отдохнули?
Дэгу протягивает мне руку, помогая подняться, и мы вливаемся в пеструю толпу. Верхом путешествуют, в основном, люди с достатком, а мы, как семья, ищущая лучшей доли, передвигаемся на повозке, в которую впряжена смирная медлительная лошадка. Повозка нагружена какими-то тюками и свертками, видимо, домашним скарбом, воспользоваться которым мне, скорее всего, не придется. Завтра мы выйдем к Рэйту, городку, после которого начнется водная часть нашего путешествия.