Больше всего странствие нравится Дирку. Он с любопытством, естественным для подростка, оглядывается по сторонам, перешучивается с девчонками, пока их строгие отцы отвлекаются на то, чтобы разминуться с встречными повозками; на каждой остановке пробует новые блюда с лотков пышногрудых торговок и, вообще, как мне кажется, вовсю наслаждается дорогой. Погода стоит теплая, хотя вечера уже прохладные, наполненные дыханием близкой осени.
Я чаще всего иду пешком, держась за борт нашей повозки. Из-за оживленного движения мы едем медленно, и в повозке меня укачивает, начинает клонить в сон, мысли становятся дремотными и вялыми. Я же помню предупреждение Сивинда о том, что для сдерживания сил мне нужно больше двигаться. Страшно представить, что произойдет, если моя внутренняя энергия прорвется среди такой толпы! Но, к счастью, места здесь спокойные, всюду курсируют стражники, приглядывая за порядком. Иногда, конечно, случаются редкие потасовки между возницами, не желающими уступать дорогу, но, в целом, все тихо.
Насколько я помню из книги, порождений здесь тоже не водится. Они любят простор, а пока дорога лежит через лес, под сенью огромных деревьев. Там, в глубине леса, идет своя, невидимая жизнь. Перестуки, шорохи. Выбегает к дороге лесной ручей, маня усталых путников освежиться. Иногда вниз по веткам спускаются любопытные белки, принимая подношение в виде орехов и семечек от восторженной детворы.
На ночь мы, следуя нашему скромному положению, останавливаемся в постоялых дворах средней руки. Получив сытный ужин в тесном обеденном зале, уходим ночевать в повозку, возле которой Дэгу разжигает костер. Но в этот день к вечеру сгущаются тучи, начинает накрапывать дождь, и Дэгу подгоняет лошадку.
- Нужно успеть, чтобы получить комнату. Сегодня все бросятся прятаться от непогоды!
На постоялом дворе шумно и людно. Успевшие промокнуть путники весело отряхиваются, стараются протиснуться поближе к огню, требуют у хозяйки «чего-нибудь для согрева». Две дородные служанки ловко маневрируют между постояльцами, теснящимися на лавках. В углу я замечаю уже ставшего привычным человека с хрустальной звездой на шее. Он осторожно кивает и сразу отводит взгляд, принимая равнодушный вид. Но мне все же спокойнее знать, что все идет своим чередом, и мы под приглядом.
Я всецело доверяю Дэгу, но все же иногда возникают неприятные ситуации. Вот, как сейчас, пока он ушел распрягать и ставить под навес лошадь, а мы с Дирком ждем ужин, какой-то громила напротив не сводит с меня плотоядного взгляда. Я, как и положено почтенной замужней женщине, смиренно опускаю глаза, чтобы не поощрять его, но мучительное ожидание, когда же вернется Дэгу, длится, кажется, целую вечность.
Наконец, мой «муж» прибывает, и громила, сплюнув сквозь зубы, переключается с меня на другой объект – пышнотелую дочку какого-то крестьянина, уже успевшего напиться до поросячьего визга. Девица, впрочем, и сама не прочь выпить, ее поведение выбивается из канона, к которому я уже успеваю привыкнуть. Она, не уставая поддерживать папашу, то и дело норовящего соскользнуть с лавки, прихлебывает пиво из огромной кружки и расточает зазывные улыбки. Все заканчивается тем, что громила предлагает ее помочь с отцом и, поддерживая пьяницу с обеих сторон, они удаляются на задний двор. Похоже, кого-то сегодня ждет веселая ночь.
Дэгу ловит мою улыбку.
- Что тебя так развеселило?
- Сама не знаю. Наверное, понимание, что я привыкаю и учусь ценить самые простые вещи. Кров над головой, когда на улице дождь. Сытную еду после утомительного дня в пути.
- Возможность вымыться, которая нам, похоже, сегодня не светит…- подхватывает Дирк, ворча, - помоги луна, хоть бы комната для ночлега нашлась, о большем и не мечтаю.
Дэгу встает, уходит к хозяйке, шепчется с ней, и я успеваю заметить, как к ней переходит несколько золотых монет. До этого дня, если мы и ночевали в гостиницах, то брали общую большую комнату с несколькими лавками, предназначенную для больших семей. Но, чует мое сердце, сегодня все будет иначе. Дэгу возвращается и говорит спокойно: