- Живы?
Меня поднимают с земли сильные руки. Под капюшоном лица не разглядеть, но я догадываюсь, что незнакомец не опасен. Он осторожно поддерживает меня, помогая идти. Берег залит водой, а я ослабела после столкновения, поэтому то и дело поскальзываюсь на мокрых камнях. Если бы не поддержка – упала.
Идем мы недолго. Скрипит потемневшая от воды дверь, слепит всполох огня в камине. Меня бережно усаживают на лавку, и я слышу:
- Пойду за остальными, отдыхайте!
Я приваливаюсь спиной к стене и зажмуриваюсь, позволяя благословенному теплу ласкать израненную кожу. Промокшая насквозь одежда раздражает, ее хочется снять рывком, но нужно дождаться хозяина. Вскоре появляется и он, практически таща на себе Дирка. Мальчик бледен, а его левая рука висит плетью. Неужели сломал?! Следом, держась за стену, заходит Дэгу. Он вроде цел, но держится явно из последних сил. И только убедившись, что все мы под надежной защитой человеческого жилья, я позволяю, наконец, окунуться в спасительное забытье.
Глава 22
У мужчины, приютившего нас, лицо человека, пережившего много потерь. Он немолод, но еще крепок и силен. Пока он тихо беседует с Дэгу, я позволяю себе осмотреться. По обстановке понятно, что он живет один, но в доме чисто и чувствуется легкая женская рука. Не знаю, как это объяснить. Дирк крепко спит на скамье, рука его надежно перевязана. Я вижу растянутую в дальнем углу рыболовную сеть и невольно вздрагиваю. Долго же меня теперь будут преследовать неприятные ассоциации! Пока сеть -худшее из порождений, с которыми мне удалось столкнуться, а сколько их еще ждет впереди?
Из разговора Дэгу и хозяина дома я понимаю, что мы попали в небольшую рыбацкую деревню. Сеть не впервые появляется здесь, на излучине реки, и ее жертвами за последний год стало больше двадцати человек. Но местных жителей здесь держит то, что в ближайших двух протоках водится редкая рыба, которую ценят не только за изысканный вкус, но и за длинные усы особой прочности, которые используют как леску, и за фермент, обладающий целебными свойствами. По простодушному, но вполне обоснованному рассуждению рыбака от порождений не укрыться, они могут настичь где угодно, так какой смысл переезжать?
Но он сам, как я понимаю, не живет здесь постоянно, а лишь приезжает иногда в сезон, когда идет на нерест рыба. Большую же часть времени он проводит на близком уже побережье, работая в морском промысле. Возможно, думаю я, он согласится взять нас с собой, конечно, когда станет ясно состояние Дирка.
Раздается легкий стук в дверь, и в комнату, не дожидаясь ответа, проскальзывает худощавая женщина с узлом тяжелых волос на затылке. Наше присутствие ее явно смутило, и она порывается уйти, но хозяин удерживает ее.
- Твои пироги окажутся сейчас кстати! Похозяйничаешь? Я нашел этих бедняг на берегу, они чудом избежали сети!
Женщина вздрагивает, кивает и принимается выгружать на стол содержимое плетеной корзины. По комнате разносится такой аромат свежей выпечки, что даже Дирк ворочается и рывком садится на постели.
- Как ты? - спрашиваю я. - Что с рукой?
- Перелом, - отвечает за него хозяин, - но волноваться не о чем, сустав цел, а кость срастется, дело молодое!
- Спасибо вам! Надеюсь, мы не сильно обременим вас своим присутствием?
- Нет, - улыбается он, - я только рад гостям.
Я успеваю заметить, как женщина бросает на него резкий взгляд, но она ничего не говорит, продолжая ловко накрывать на стол. В ее угловатых быстрых движениях есть что-то тревожащее, какая-то неправильность, незаметная глазу. Она то и дело заправляет в узел пряди волос, отливающие синевой, а те так и норовят скользнуть по изящной шее, словно живые. И я, кажется, понимаю, что меня смущает. Женщина довольно красива, пусть даже первые следы увядания уже тронули ее нервное тонкое лицо, но в ее чертах нет мягкости, только холод, который скорее отталкивает, чем привлекает.
Она уверенно достает посуду и полотенца, подвешивает котелок с водой на огонь, но здесь она не хозяйка. Это чувствуется по тому, как равнодушно обращается с ней наш спаситель и по ее настороженности. Что же связывает этих людей?