Хозяин зовет нас к столу, и, отломив первый кусок, я не могу удержаться от восклицаний.
- Изумительно вкусно!
Женщина улыбается, принимая наши восторги, но мы не нравимся ей. Мы чему-то помешали, хотя, хозяин, кажется, не замечает натянутости разговора. У меня внезапно пропадает аппетит. Меньше всего мне хочется быть обузой, но все же мы не заслужили скрытую в прищуренной зелени глаз враждебность!
Когда, насытившись, Дэгу и Дирк уходят на улицу, я прошу разрешения высушить волосы у огня. Хозяин кивает, и я устраиваюсь у камина, стараясь занимать как можно меньше места.
- Я не спросил тебя о делах, как ты? - спохватывается хозяин.
- Все в порядке, спасибо. Ты надолго?
- Думал, дней на десять, но теперь придется вернуться. У них разнесло лодку, а сейчас, в сезон, никто свою не продаст. Отвезу их на побережье.
Женщина молчит, но это молчание лучше слов говорит, как не по сердцу ей такое решение. Я не рискую повернуть головы. О помощи сговорился с хозяином Дэгу, мое дело - молча принимать решения, и вмешиваться я не буду. Поэтому продолжаю осторожно распутывать спутавшиеся пряди, дергаю ком, пока не вспоминаю, что на затылке узел был закреплен гребнем. Волосы запутались в зубьях, я отчаянно дергаю гребень, и тут раздается вскрик.
- Откуда это у вас?
Хозяин опускается передо мной на колени, тянет руку к гребню. От его успокаивающей сдержанности не осталось и следа: руки дрожат, в глазах лихорадочный блеск.
- Вы позволите? - спохватывается он.
Вертит в руках гребень, подносит к огню, разглядывая царапинки и пустующее от камушка гнездо.
- Откуда это у вас? - повторяет он. - Кто вам его дал?
- Не дали, это случайная находка.
И я, сбиваясь от непонятного волнения, пересказываю ему историю посещения перевала и то, как я едва не обрушила башню. У мужчины опускаются плечи, и он горько вздыхает. Явно не то ждал он услышать. Он протягивает мне гребень обратно, и руки его дрожат.
- Простите, я, должно быть, ошибся!
Я не решаюсь спрашивать, что все это значит, столько отчаяния таится в его голосе, а я ведь и впрямь рассказала все, что знала. Я наклоняюсь, чтобы сказать ему что-то утешающее, но в этот миг его глаза вновь вспыхивают.
- А это? Это тоже случайная находка?!
Я в испуге хватаюсь за золотой медальон, внутри которого скрыт стихийный амулет, но понимаю, что мужчина смотрит не на него, а на аквамарин. Я уже видела подобные кулоны на встреченных жителях западного побережья, но они, как правило, просто цеплялись на цепочку. Мой же вставлен в витиеватую оправу, какой я не видела ни у кого. И сейчас настает мой черед волноваться, ведь история аквамарина известна мне.
- Вам...вам знакома эта вещь? - спрашиваю я.
- Я могу ошибаться, но...когда-то подобное украшение я передал...близкому человеку...откуда он у вас?
- Мне подарила его мама...
Мужчина пристально вглядывается в мое лицо, губы его дрожат
- И мать твою зовут...
- Нира...- произносим мы одновременно...
Ох, возможно ли такое! Но тогда, выходит...мы плачем и смеемся, путаемся в вопросах и признаниях. Ринадо, мой чудом выживший дед, оттягивает ворот рубахи, демонстрируя старый кривой шрам, пересекающий его горло. Он выжил, выжил тогда, во время нападения на его караван. Ах, как жаль, что не знает об этом мама! Я же уверяю его, что мама жива и здорова, рассказываю о нашей семье, избегая в последний момент упоминания об иномирье. Пока в моей голове не укладывается, что это - мой дед, родной по крови человек, но мысль о череде случайностей, связавшей нас, наполняет меня благоговейным трепетом.
Оказывается, Ринадо смог вернуться за перевал, но уже после катастрофы стихий. Узнал, что дочь, несмотря на ее статус жрицы, отправили в жены Смотрителю, а жена уплыла по лунной дороге. Он все равно много лет пытался их разыскать, и лишь пару лет как смирился со своей потерей. А тут вдруг я! Мы, наконец, решаемся обняться, неловко, смущаясь и смеясь одновременно.