- Довольно! - внезапный крик наполнен такой ненавистью и болью, что мы вздрагиваем.
Женщина стоит, вцепившись в столешницу так, что костяшки пальцев побелели.
- Довольно! Отдай ему камень! - приказывает она, и, несмотря на весь абсурд происходящего, я не осмеливаюсь ей отказать.
Ринадо, изумленный не меньше, чем я, покорно принимает кулон. А женщина протягивает ему кремень и говорит.
- А теперь, ради темной луны, разбей его!
- Но...я не понимаю...
- Разбей же! - кричит она, задыхаясь от ярости, и волосы плещутся по плечам.
Ринадо под гипнотическим блеском ее безумных глаз кладет аквамарин на стол и, размахиваясь, бьет, так, что летят крошки. На мгновение его пальцы окутывает бирюзовое свечение. Перетекая, взбирается по руке на шею и, вспыхивая ореолом вокруг головы, исчезает. Ринадо зажмуривается и трясет головой, а потом он обводит комнату растерянным взглядом, словно не понимая, кто он и зачем очутился здесь. Женщина, выпрямившись, твердо встречает его взгляд.
- Акве? Но как? Но зачем?
- Зачем? Ты спрашиваешь меня? Ради тебя я готова была отступиться от клятвы стихиям! Я готова была истратить всю новую силу, чтобы увериться в твоей гибели и смириться с ней! В поисках тебя я потратила пятнадцать лет своей уже человеческой жизни, исходила все побережье и все срединные земли! И что? Да, я нашла тебя! И ты даже снизошел, принимая мое внимание, просто потому, что так удобно! Что приятно возвращаться, а тебя ждут, заботятся, бегут с подношениями! Но за этот год обретения я стала еще более несчастной, ведь ты ни на минуту не забывал о своих близких! Даже утраченные навсегда, они занимали в твоем сердце намного больше места, чем я, живая и близкая! Я не могу так больше! Не могу длить этот обман, надеясь, что когда-нибудь ты полюбишь меня! Так вспоминай, вспоминай же, Векку, не Ринадо, моряк и сын моряка, почему тебя всегда так тянуло к воде. Я дарю тебе самый щедрый дар - память, сожаление об утрате которой едва не привела тебя к смерти! Вспоминай и то, как я на коленях умоляла тебя о любви, а ты молчал, как молчишь и сейчас! Ну!
- Акве! - потрясенно повторяет дед.
И я не выдерживаю, потому что между этими двумя сейчас столько боли, страстей и отчаяния, ни одна стихия не выдержит! Здесь нет места свидетелям! Я выбегаю в ночь и спешу наугад, пока не влетаю прямо в надежные объятия Дэгу.
- Селина?! Что случилось?
- Где вас носит, черт возьми! - я захлебываюсь слезами.
- Мы обошли деревню, решили все-таки попытать счастья с покупкой новой лодки, чтобы не обременять Ринадо, но что случилось? Что с тобой?
- Там...он...
Дэгу бросается к дому, но я удерживаю его.
- Нет, не ходи туда пока!
Я рассказываю им все, что узнала за этот вечер, и Дирк присвистывает.
- Ну, прямо как в сказаниях о найденной семье! Таких историй много поют в последние годы.
- Дирк, - одергивает его Дэгу, - для Селины тут нет ничего забавного.
- А что я такого сказал? - сразу ощетинивается Дирк.
Я, не таясь, прижимаюсь к Дэгу, словно желая напитаться его уверенным спокойствием. Плевать мне сейчас на все недомолвки, мне так нужна его близость! Не знаю, что потрясло меня больше: встреча с дедом или откровения Акве. Вот, значит, что сталось с водной смотрительницей после отречения! Каково же ей сейчас? Теперь мне понятна ее неприязнь, ведь Ринадо так радушно принял нас, чужих, в то время как ее появление воспринял как должное...
Дэгу осторожно обнимает меня, прижимает к себе и баюкает в объятиях. Потом осторожно отводит в сторону, усаживая на поваленный ствол дерева, накидывает свой плащ, надвигает капюшон, ведь я так и выскочила в платье, и едва высохшие волосы вновь предательски напитываются влагой. Потом снова обнимает меня и замирает в ожидании. Дирк пристраивается рядом, но тактично отворачивается, следя за мерным течением реки, подсвеченной светом уже взошедших лун. Так мы и сидим, пока в темноте не появляется на минуту яркий прямоугольник света. Потом дверь хлопает, и Акве быстро уходит в темноту. Все кончено?
Ринадо не выходит. Подозреваю, он вообще забыл о нашем существовании. Дэгу, откашлявшись, говорит тихо:
- Если ты еще не успела, не говори ему пока об истинной цели нашего путешествия. Теперь он будет больше интересоваться твоей жизнью, но вряд ли стоит раскрывать ему правду. По крайней мере, пока что-то не решит князь.