Я догадываюсь, что кроется за его словами. Дело не только в тайне. Если уж Ринадо много лет был пленником Акве, ему не меньше нашего известно о Смотрителях. Но он – еще один человек, который привязывает меня к этому миру. Сам Дэгу, а теперь еще и давно потерянный родственник…Смогу ли я отказаться от мысли о возвращении, если пойму, что в этом чужом мире я становлюсь своей? И как это повлияет на мою миссию? К тому же, Ринадо вполне может воспротивиться тому, что его чудом обретенная внучка должна подвергаться опасности.
В то же время я чувствую, как во мне поднимается волна возмущения. Что бы ни решил Сивинд, я не готова так просто отказываться от деда! Не знаю, чем закончилось объяснение с Акве, но сейчас я намерена воспользоваться случаем и подробно его расспросить о прошлом, о маминой юности, о бабушке, о которой я вообще ничего не знаю. Поэтому ничего не говорю Дэгу.
- Что-то долго он не показывается, - подает голос Дирк.
Я вскакиваю, охваченная тревогой. Кто знает, на что способна Акве в порыве гнева? Стихийной силы она давно лишена, но там, на столе, оставался нож…Дэгу и Дирк спешат за мной, но в доме все тихо. Ринадо сидит за столом, опираясь на одну руку, а другой водит по столешнице, разгребая осколки, оставшиеся от аквамарина.
Мужчины деликатно уходят в самый дальний угол, а я осторожно подсаживаюсь к деду.
- Как ты? – спрашиваю тихо.
- Сложновато, - невесело усмехается он. – Для одного вечера с событиями перебор. Твое появление. Признание Акве. Теперь еще и память за двадцать лет жизни, которая будоражит и требует внимания. Что-то я совсем запутался, девочка. Такова жизнь: радость и горечь идут рука об руку. Прости, наверное, сейчас из меня никчемный собеседник. Я повезу вас к побережью, и в пути уж мы наговоримся, а пока всем нам нужно отдохнуть.
- Ты что-то решил? – осторожно спрашиваю я.
- С Акве? Не знаю. Конечно, ее признания…но я и сам хорош. Она права, пусть даже не зная, что нас связывало в прошлом, я принял ее внимание, как должное. Она приехала сюда больше года назад. Ну, познакомились по-соседски, она стала меня угощать, одежду чинить. Я помогал ей по дому, уловом делился. Тут женщин мало, я знаю, к ней уже не раз сватались, а она отказывала. Я же малодушно закрывал глаза на то, что она ждет от меня решительных действий. Но в мои года о чувствах-то и говорить смешно, но я счел это нечестным – просто жить вместе лишь потому, что так удобно. Я же знаю, что не могу дать ей то, чего она хочет. Но и отказываться не стал.
- Она ведь обманула тебя, лишила памяти. Даже когда вы вновь встретились, промолчала!
- Это не оправдывает мое собственное поведение. Эх, что теперь.
Дэгу неслышно приближается к нам, осторожно тянет меня за рукав. Я позволяю ему увлечь себя на кровать, и сейчас никого не смущает то, что он устраивается рядом.
- Не трогай его сейчас, - шепчет он мне в ухо. – Под луной правде места нет, дождемся солнца.
Ринадо еще долго сидит за столом. Если бы не мы, понимаю я, он бы, наверное, напился. Потом он возится по дому: приносит Дирку отвар, снимающий боль; подбрасывает дров в камин, убирает со стола посуду. Простые действия, всегда успокаивающие растревоженную душу. Потом гасит лампу, и дом погружается в тягостную тишину. По потолку бродят тени, отбрасываемые огненными бликами. Я замираю, слушая размеренное дыхание Дэгу рядом. Мы-то между собой ничего не решали и ни о чем не говорили, но что-то изменилось. Сейчас это не игра на публику. И не жалость, проявленная ко мне, чтобы утешить. Он что-то решил, и это наполняет меня волнительным ожиданием.
Только приблизившись к лодке Ринадо, я понимаю, как нажился торговец, которому досталась повозка с нашими пожитками. То утлое, грязное суденышко – не чета этому надежному судну, где отполирована каждая деталь, все покрашено, просмолено, выдраено до блеска. Сразу видно, с какой любовью хозяин заботится о своей лодке.
Погода, по-прежнему, не располагает к пути: серое небо, мелкий дождь, ветер, но медлить нельзя. Из-за вчерашнего случая с порождением мы и так потеряли целые сутки. К тому же, как утверждает Ринадо, приближается сезон дождей, и тогда по реке двигаться будет опасно. Это основное русло, заполненное торговыми судами, регулярно чистят от последствий стихии. А протока предоставлена сама себе, рыбаков не заботит территория, выходящая за пределы зоны их промысла.