Даже отплывая на остров в качестве нареченной, я не испытывала такого страха перед неизвестностью, как теперь. Да, новый мир, но ведь рядом со мной Мико, разве не это главное? Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти мужа, и замираю от новых, не менее гнетущих впечатлений. Должно быть, нас перенесли в селение, когда мы оба пребывали в забытьи. Теперь белая скала, чем-то неуловимо напоминающая башню, высится в стороне, а я лежу под навесом из пальмовых листьев возле ступеней какой-то хижины. Назвать ее домом – язык не повернется. Ее стены, опасно кренящиеся на бок, сделаны из непонятного мне материала, серого и неровного, как застывшая морская волна. Но в нем нет красоты, лишь какое-то неряшливое убожество: застиранные тряпки, высовывающиеся из щелей. Кислые запахи, от которых мутит.
Меня охватывает жгучее разочарование. Мико мало рассказывал мне о своем прежнем (а теперь вновь настоящем?) мире. Но я помню, он говорил о металлических птицах, летающих по небу и перевозящих в своем чреве людей. Об огромных городах, в которых дома возносятся к небу, подобно Белой башне. Но ни слова о том, что я вижу сейчас. Даже бедняки в нашем селении соблюдали чистоту и опрятность, посыпали дворы белым песком, украшали комнаты живыми гирляндами лиан. А тут…И в этом мире мне теперь предстоит жить? Мне и ребенку, которого я ношу под сердцем?
Непрошеные слезы все катятся градом, но я ничего не могу с собой поделать. Я – жена своего мужа и на ступенях храма Сомнии поклялась разделять его участь, но сейчас я не понимаю, что заставило его вернуться. Бриз…Я так и не осознала до конца, что случилось с нашим верным другом и заставило его напасть на Мико, но, уверена, муж бы смог разобраться, я верю в его силу. Ах, да, ведь мне же было знамение, что ему грозит опасность. Значит, наш переход остается единственно верным выходом. Решением, к последствиям которого я оказалась совершенно не готова!
Где же Мико? Я пытаюсь сесть, но меня вновь решительно укладывает на подстилку из рваного тряпья пожилая женщина необъятных размеров. У нее, как и у остальных, неприятное лицо, но в прикосновениях полных рук, унизанных цветными браслетами, чувствуется забота, которой я невольно поддаюсь. И все же тороплюсь спросить, пока сознание вновь не оставило меня:
- Где Мико? Где мой муж?
Непослушные слова, будто леденцы, перекатываются во рту, и я не сразу понимаю, что говорю на новом для меня языке. Женщина хмурится и отвечает торопливо:
- Он жив, но ему плохо. Не думай о нем сейчас, думай о ребенке!
Я прикрываю рукой живот, с облегчением чувствую уже ставшие привычными легкие толчки в подреберье. Вокруг нас начинает собираться толпа. Женщина что-то сердито выговаривает людям, но они ее не слушают, подступают ближе, размахивают руками. Словно вокруг меня началась странная ритуальная пляска, вот только какая роль отведена мне: нового божества или жертвы? Я вспоминаю плавные движения жрицы, в ушах раздается мелодичный звон серебряных подвесок, и все постепенно уплывает в туман.
Следующие дни сливаются в череду пробуждений и забытий, между которыми я успеваю думать лишь об одном: все ли в порядке с ребенком? Странно, даже всепоглощающая любовь к Мико отступает куда-то на второй план. Или все дело в противной досаде, засевшей где-то под левой лопаткой? В невольной обиде за то, что его мир оказался таким неприветливым.
Впрочем, картинки вокруг постоянно меняются. Я смутно помню, как с острова нас увозит лодка, движущаяся намного быстрее, чем суденышки нашего мира. Я слышу какой-то глухой рокот и бешеный плеск волн, но не пойму, что тому причиной. По крайней мере, не ветер – вокруг все тихо и спокойно. К своему облегчению, я замечаю среди людей, окружающих меня, человека, похожего на Мико: у него светлые глаза, тонкие черты подвижного, умного лица и абсолютно седые волосы. Да и одет он, как наместник или даже князь: в белые одежды из тонкой дорогой ткани. Но и на его шее нет подвески. Пожалуй, в данном мире по-другому различают место, которое занимает человек в общине. Вот только как?