Бегу обратно так быстро, что не хватает дыхания. Селение погружено в глубокие сновидения, и никто не знает, что свершается наяву. А Габи так и мечется в бреду, у него жар. Привязав его веревками к кровати, я вскрываю рану, едва сдерживая тошноту.
Совсем забыла, что дом пустовал много недель, и из уважения к Акве, всю воду вылили, чтобы она не пропала. Теперь мне нечем промыть рану, а колодец на дальнем конце улицы. Конечно, я могу взять воду дома, но если разбужу маму, хватит ли мне сил сдержаться и не сообщить ужасную весть?! Я бессмысленно мечусь по комнате, потом все же подхватываю кувшин и бегу вниз по улице. В душе нарастает страх, и всюду мне мерещатся зловещие тени. Руки дрожат, и несколько раз я проливаю воду, торопливо бормоча слова извинения, чтобы задобрить водную стихию. Наконец, поднимаю кувшин, торопясь обратно.
И в этот момент, освещая улицу неярким радужным мерцанием, навстречу мне выплывает дримера. Я застываю в отчаянии. У нее лишь два крыла, а, значит, я не смогу просто отправить ее к морю. Обычно дримеры слетаются к храму, где жрицы обязаны их просмотреть и погасить, облегчив их путь. Но сейчас, видимо, дримера почуяла меня, как служительницу, вот и привязалась. Если я сейчас пройду мимо, она может полететь следом и выдаст меня. А если даже вернется в храм, непрочитанный вовремя сон уже не освободится, и его владельца будут мучить кошмары. А если это дримера Ивеи, которой предстоит вынашивать малыша? Нет, я слишком много знаю о сущности снов, чтобы отмахнуться.
Я подставляю ладонь, и дримера радостно кружится, расправляя лепестки. В ее сердцевине мелькают образы: белые скалы, красные цветы, спиральные вихри. Кто-то летит, звенит, стонет, пока, наконец, дримера не бледнеет, отпуская сон. Теперь сотворившему ее ничего уже не грозит, и под взмахом моей руки опустошенная дримера тает, растворяется в лунном свете. Я подхватываю кувшин, радуясь, что за время послушничества успела пройти ритуал чтения снов.
Осознание, что я помогла кому-то освободиться от страхов, придает мне сил, и подхватив кувшин, я спешу к Габи. Вот только когда подхожу, вижу распахнутую настежь дверь, повисшую на единственной петле. Комната пуста, обрывки веревки свисают с изголовья, кровать опрокинута, а по полу тянется кровавая полоса. Я дохожу до берега, где у воды обрывается след. Что случилось с Габи? У него не было сил двигаться, а это значит лишь одно, кто-то узнал о его возвращении и забрал его…
Глава 4
МИКО
Когда отец представил меня сотрудникам своего центрального офиса, во всех глазах читалась лишь одна, справедливая, в общем-то, мысль про блатных мажоров, ничего не понимающих в бизнесе и умеющих только тратить чужие деньги. И хотя я именно таким и был, все равно бесился от презрительных взглядов. Если бы ко мне проявили хоть каплю снисходительной доброты, я бы не стал так развязно себя вести, направо и налево отдавая дурацкие приказания. Впрочем, на то и находился рядом Отто, чтобы за моей спиной сглаживать острые углы.
Сейчас за моей спиной никого, а я вновь чувствую себя самозванцем. Бриз стал первым подопытным, и слияние, насколько я понимаю, прошло успешно. А затем он отказался оставаться в зале, и ни мои просьбы, ни угрозы, ни жалкие попытки приказать ему, не увенчались успехом.
- Все, что в моих силах сейчас, Мико, я выполнил. Сегодня здесь не место такой мелочи, как я, ведь по твоему зову прибывают восемь главных ветров нашего мира. Кстати, не открывай для них свое человеческое имя. Отныне ты – Аир, Смотритель воздушной стихии. После приветствия в человеческом обличье ты проведешь стихийное перевоплощение и примешь их силу, вот как со мной сейчас. И все.
- И все? – меня захлестывает паника. – Я не готов. Я не знаю, как держаться, что говорить. А вдруг я нарушу ритуал?
- Стань здесь в центре, - Бриз подводит меня к трону. – Соберись. Ты уже доказал, что готов стать Смотрителем. Дальше все пойдет само собой. Я потом вернусь.
И, наглец, исчезает, оставив меня одного. Ладно. Или сейчас все будет, как он сказал. Или меня разорвут в клочья, надеюсь, что быстро. На небе со всех сторон прорисовываются разноцветные спирали. Смотрю заворожено на игру синих, белых, сизых всполохов, чувствую, как отзывается во мне стихийная сила. И вот уже первый близкий порыв и на северном острие розы ветров, вычерченной на полу, замирает высоченный могучий старец с длинной белоснежной бородой. Вокруг него меркнет льдистое сияние и, сам не зная, как, я понимаю, передо мной – Северный Ветер. Он преклоняет колено и говорит зычно, под своды зала уносится эхо: