Я знаю, чего Мико опасается. После случая у озера он боится, что, переродившись в стихию, вновь причинит мне вред. Я не спрашиваю, что стало причиной его порыва, расценивая случившееся как урок: двойственная сущность Смотрителя никуда не денется. И потому я всегда улыбаюсь ему на прощание, не позволяя увидеть мой страх. Не страх боли. Страх, что однажды он вернется и поймет, что ветром ему нравится быть больше, чем человеком. И что я ему стану не нужна. Я не сомневаюсь в его чувствах, но откуда мне знать, чем жертвует Смотритель ради власти над стихией? Что забирают воздушные потоки из его души?
И вот я подхожу к окну на север и смотрю, как над горами небо начинает темнеть. Из прозрачно-голубого становится синим, потом серым, потом черным с фиолетовыми прожилками. И на фоне этой тревожной тьмы закручиваются спиралями белые вихри, клубятся, рисуют причудливые узоры, переплетаются и расходятся вновь.
Это слетаются по велению Мико ветра со всех сторон света. Покорные его зову и власти, танцуют причудливый танец извечных стихий, чтобы слиться в едином порыве. Я жду. И вот, среди этих переплетений, имен которых я до сих пор не знаю, рождается нечто новое. Яркая вспышка, мощный поток, вбирающий в себя остальные вихри. Странное, завораживающее зрелище.
Какое-то время вихри сопротивляются, выбрасывая в стороны длинные шлейфы, но потом непреодолимо сворачиваются и постепенно растворяются, покорные чужой воле. На небе разливается золотисто-белое сияние. Возвращаются краски, звуки и запахи. Длинные ветви ивы вновь начинают легонько раскачиваться, как будто поглаживая окно.
Я перевожу дух. Слияние закончилось. Беда миновала. С Мико все в порядке. Он вновь подтвердил свое право называться Смотрителем. Я поднимаю рамы и с замиранием сердца поглядываю на тропу, ведущую в горы. Смотрю внимательно, чтобы увидеть, как мой муж возвращается домой…
Он возвращается все тем же, и моя тревога уходит, растворяется, уступая место невыразимой нежности. А Мико берет меня за руку и влечет за собой в дом.
- Я скучал по тебе, - говорит он, и я чувствую, как жаркая волна заливает щеки.
- Я ждала тебя, - отвечаю.
И вдруг, неудачно повернувшись, цепляю платьем маленький столик, на котором лежит непонятный мне предмет. Мико едва успевает подхватить его, я сжимаюсь от неловкости, а Мико спешит меня утешить. Под стеклом предмета ютятся непонятные письмена, черточки, цифры, стрелки.
- Что это? – я осторожно провожу рукой по гладкой поверхности.
Мико становится сзади так, что его дыхание щекочет мне шею. И кладет свою руку поверх моей. Как всегда, после его прикосновения, я чувствую, как бегут по жилкам невидимые токи, пульсирующие, горячие, живые. Мико, словно не замечая жара, разлившегося между нами, отвечает спокойно:
- Это погодник. Такой прибор…эээ…такая специальная штука для предсказания погоды. Если стрелка замрет здесь, значит, целый день будет светить солнце. Если здесь, то придет дождь.
От испуга я вздрагиваю:
- Разве позволено предсказывать погоду?
И тут же понимаю всю нелепость своего вопроса. Когда-то давно предсказаниями занимались жрецы. Но потом, с приходом Смотрителей, люди смиренно вверили свою судьбу и судьбу своего мира в их власть. Что бы ни ждало нас на утро, мы подчиняемся, ибо такова воля Смотрителей. Но Мико – один из них. Он волен поднять ураган или наслать на побережье ливень. Или, наоборот, одним мановением руки остановить непокорный, вырвавшийся на волю ветер. Почему же я все время забываю, что тот, чьи жар и сила передаются мне через прикосновение ладони, не человек.
- Посмотри на меня! Нира, посмотри на меня.
Я не могу не подчиниться. На его лице нет ярости или раздражения, как я опасалась, лишь бесконечная грусть. Мико осторожно гладит меня по щеке.
- Нира, я понимаю, тебе нелегко привыкнуть. Нелегко все время помнить. А мне также сложно забывать. Я – человек. Я продолжаю окружать себя предметами того мира, откуда я прибыл, чтобы помнить об этом. И не хочу отказываться от этой части себя. Мне нравится чувствовать усталость, жажду, даже боль. Потому что мне нравится то наслаждение, когда я могу справиться с ними.