Это место намного меньше, чем храм, где я служила. Здесь нет ни хранилища, ни комнат для ночных бдений, лишь маленький зал, окруженный резными колоннами и алтарь, на который я не намерена проливать ничего иного, как вина. Развешивая покрывала и наполняя чашу жемчугом, я чувствую, как наполняется умиротворением мое сердце. Я не могу поклоняться Смотрителю, потому что теперь он – не грозное божество, а мой собственный муж. Зато могу обратить свои тайные помыслы и просьбы Сомнии.
И пусть нет главной жрицы, чтобы провести обряд. В ночь своего совершеннолетия я ухожу из дома, зажигаю факелы, устраиваюсь на коленях перед алтарем, речитативом шепчу молитвы, расплетаю волосы и, осторожно омыв в источнике черный жемчуг, надеваю ожерелье на шею. Дримеры осторожно слетаются ко мне, усаживаясь на плечи, жемчуг влажно мерцает в лунном свете, и я засыпаю, зная, что мой сон вновь придет ко мне.
- Почему Сомния разговаривает только с женщинами?
Бриз налетает внезапно, посреди луга, когда утром я возвращаюсь домой. Я еще полна видениями, постигшими меня, и потому вздрагиваю, когда он появляется. Бриз отступает, кланяясь:
- Прости, не хотел тебя напугать!
Я вспоминаю, что ночью в храме ни одна занавесь не колыхалась от ветра, и признательна Бризу, что он не нарушил моего уединения. Он, как и прежде, появляется только, когда нет Мико, но если раньше меня угнетала эта забота, то теперь я признательна и мужу за его решение, и Бризу за готовность не оставлять меня в одиночестве.
- Светлого утра! – улыбаюсь я ему.
- А, ну, да, светлого утра!
- Так повелось с сотворения мира. Бог-творец дал мужчинам власть над миром видимым, ни в одной стране, если верить Мико, нет властителей-женщин. Мужчины отвечают за ход нашей жизни, принимают решения о войне и мире, о ходе работ и распределении земель. А Сомния дала женщинам власть над тонким миром, миром видений и снов. Так сохраняется равновесие.
- А как ты отличаешь простой сон от видения? – продолжает любопытствовать Бриз.
- Обычный сон утром уходит, оставляя после себя легкий след. Если же дано было знамение, то с наступлением нового дня оно лишь уплотняется, обрастает деталями, прорисовывается четче. Его невозможно забыть и о нем невозможно не рассказать. И потом, есть такое чувство вот здесь, - я прикладываю руку к солнечному сплетению, - когда просто знаешь, и все!
- А тебе уже были знамения?
- Я же рассказывала тебе про отца.
- Нет, я имею в виду здесь, на острове.
Я вспоминаю минувшую ночь. Лик третьей луны, вновь проступившей на небосклоне. То, что сошло на меня тогда в лодке, повторилось и укрепилось вновь. Но сначала я поведаю об этом Мико, уж тут не нужно быть мудрой, чтобы зря не болтать со стихийным духом.
- Да, было, я дождусь Мико, чтобы поведать о нем.
Бриз умолкает, похоже, обиделся. Но не в моих силах менять заведенный порядок. Видение предназначено тому, кого оно касается напрямую.
- Знаешь, - говорит он мгновение спустя, - если время терпит, не говори ему сейчас.
- Почему?
- Там, в высших сферах что-то затевается. Мико озабоченный какой-то. Если твое знамение не касается ближайших дел, не стоит нагружать его.
Я лишь качаю головой. Он не понимает сути! Но откуда тому, кто никогда не ощущал на себе целительное влияние Сомнии, знать об этом! Духи не видят снов. Он не чувствуют зова времени.
- Прости, не уверена, что могу обсуждать подобное с тобой.
И тут, впервые за время, что мы знакомы друг с другом, он поступает совершенно, как Мико когда-то: исчезает, не прощаясь, оставляя меня в растерянности. Неужели и впрямь обиделся? Я почти у дома, и совенок, радостно гукая, слетает мне на плечо. Глажу его пушистые перышки. Все мы одинаковы – всем хочется внимания и ласки. Но сейчас я жду возвращения Мико еще и потому, что знамение просится быть отпущенным на свободу.