Выбрать главу

Дмитрий Логинов

Сон Максудова о кинжале

Русская Северная Традиция придает большое значение снам. Очень интересно уже само явление сновидения. Человек видит себя посреди какого-то мира, в каких-то обстоятельствах. Взаимодействует еще с какими-то людьми. Иногда борется, противостоит, оказывается перед лицом опасностей... Но вот прозвонил будильник – и все это вдруг исчезло, как дым! Что только что представляло собой вопросы жизни и смерти – вызывает не более, чем снисходительную усмешку. Проснувшийся человек сознает: и тот «я», каким он был в сновидении, и эти якобы «другие» вокруг – все это существовало только в его сознании.

Явление сновидения. Не дает ли Господь в нем намек, что именно представляет собою главная тайна бытия? Возможно, что ощущения души, только что покинувшей тело, сродни состоянию сознания пробудившегося.

Русская Северная Традиция всегда подчеркивала тот факт, что различение Единого на Я и Мир представляет собой заблуждение или, лучше сказать, условность. Сновидение представляет собой прекрасную иллюстрацию того, что именно это утверждение имеет в виду.

Интересно, что в русской литературе нередко весьма подробно описываются сны героев повествования. Создатели произведений хорошо понимают, сколь значимо, что видит герой во сне. Галерея описаний снов тянется от самого Слова о полку Игореве до Одоевского, Ключевского, Жуковского, Пушкина, Достоевского, Булгакова...

У этого последнего интересен сон Сергея Леонтьевича Максудова, писателя и драматурга, о кинжале – Театральный роман, 1937. Приведем описание его полностью.

«Так тянулось до конца января, и вот тут отчетливо я помню сон, приснившийся в ночь с 20-го на 21-е.

Громадный зал во дворце, и я будто бы иду по залу. В подсвечниках дымно горят свечи, тяжелые, жирные, золотистые. Одет я странно, ноги обтянуты трико, словом, я не в нашем веке, а в 15-м. Иду я по залу, а на поясе у меня кинжал. Вся прелесть сна заключалась не в том, что я явный правитель, а именно в этом кинжале, которого явно боялись придворные, стоящие у дверей. Вино не может опьянить так, как этот кинжал, и, улыбаясь, нет, смеясь во сне, я бесшумно шел к дверям.

Сон был прелестен до такой степени, что, проснувшись, я еще смеялся некоторое время.»

Михаил Булгаков, «Театральный роман (записки покойника)», 1937 г.

Прежде всего, к какой категории снов этот сон относится?

Зная сюжет романа, легко заметить: он принадлежит к виду сновидений, которые просто наводятся дневными впечатлениями сознания. Он задуман Булгаковым как такой.

Нынешние психологи полагают, что сновидения вообще такими только лишь и бывают: наводятся впечатлениями яви. Не признают они ни снов-предзнаменований, ни снов – путешествий сознания в другой мир. А между тем констатировано немало фактов и того, и другого. Некоторые из них, приводятся, например, в работе Лады Виольевой («Письмена Бога (словарь судьбы)», статья опубликована в журнале “Чудеса и Приключения” № 9, 2000).

Другое дело, что сны, которые представляют собой переосмысление впечатлений дня – очень распространенный тип. Преобладающий или даже почти единственный у людей, которым довлеет «мир» или «я», но не Дух. Нередко посещают подобные сновидения и людей духовных, каким написан Максудов у Булгакова. Какие же события яви нашли столь своеобразное преломление в его сне?

Сергей Максудов сочинил пьесу и предложил ее к постановке. И пьесу приняли. Но только у драматурга с директором театра произошел весьма неприятный спор. Причиною было следующее. По ходу пьесы один из героев кончает самоубийством. Поскольку дело происходит во время гражданской войны – стреляется, разумеется («как все нормальные люди!» – комментируется это в романе). Да только вот – директор театра Иван Васильевич оказывается не чужд странностей («как все великие люди»). Не любит громких звуков на сцене. И вообще человек очень осторожный. (Исследователи творчества Булгакова едины во мнении, что прототип Ивана Васильевича – известный театральный деятель Станиславский.)

Словом, директор начинает Максудова убеждать, что вот не стреляется офицер Бахтин, а закалывается кинжалом! И даже сам играет перед Максудовым – и мастерски! – эту сцену.

Максудов спорит.

Но дело в том, что спорить в этом театре с директором не принято совершенно! Он к этому не привык.

Поэтому, вполне резонных возражений драматурга Иван Васильевич просто в упор не слышит.

Максудов не желает представать идиотом («публика в меня пальцами тыкать будет!»). Страдает, мучается. И постепенно желание переубедить этого театрального самодержца становится у Максудова почти какой-то навязчивой идеей! Лирический герой Булгакова даже имитирует перед зеркалом речи, которые намерен обратить к Ивану Васильевичу. «Кинжал, по моему разумению, во время гражданской войны никаким образом применен быть не может!».

Директор остается неумолим.

Навязывание абсурдного кинжала разрастается в сознании Максудова до символа произвола системы в целом над личностью человеческой (излишне напоминать, что вся страна в тридцатые годы прошлого века во многом напоминала театр абсурда). Похоже, что в итоге Максудов и сам кончает самоубийством. (Конечно, это можно только предполагать, потому что роман Булгакова не окончен. Впрочем, возможно, что его только считают неоконченным. Возможно, перед нами здесь литературный прием: «записки» обрываются на ноте наивысшего отчаяния. То есть – когда герою становится уже не до того, чтобы их вести...)

Итак, сон о кинжале делается понятен как наведенный впечатленьями яви. Известно, что в таких снах впечатления преломляются, перелицовываются подчас весьма причудливым образом. Здесь перед нами такая разновидность снов, наводимых явью, какую можно бы назвать негативная.

Имеется в виду аналогия с фотографическим негативом. Когда получается обратное цветовое изображение. В подобных сновидениях чувства и роли яви могут перелицовываться на прямо противоположные. Так, например, если человек очень опасается и переживает за жизнь кого-то, – он может увидеть себя во сне именно убийцею этого человека!

Ненавистный кинжал оказывается на поясе самого Максудова. Точнее говоря, не Максудова, а того человека, которого сновидящее сознание Максудова воспринимает в этой картине как «я». Сознание воспринимает словно бы изнутри, как развращает и «опьяняет» неограниченная власть своего носителя...

Здесь может возникнуть, правда, еще и второстепенный вопрос. Почему трико, дворцовые залы, свечи, придворные, все такое прочее?

Возможно, что ответ содержится в указании на то, когда именно родился данный сон – под какими звездами. «Конец января... с 20-го на 21-е». Итак, это сновидение родилось под Козерогом. Булгаков сочинил, что было именно так, и это в очередной раз убеждает нас в его поразительной наблюдательности.

Все дело в том, что созвездия влияют на характер и антураж рождающихся под ними снов также, как они влияют на характер и антураж рождающихся под ними людей. Закономерности такого влияния не изучены. Кажется, на него еще вообще никто не обращал до сих пор внимания. И это не удивительно, потому что влияют на сны, конечно же, далеко не только созвездия и далеко не в первую очередь.

И тем не менее это влияние может оказаться заметным, как в данном случае. Чему покровительствует козерог? Общеизвестно – любви к иерархии и архаике. И вот, наиболее яркие символы того и другого нашли свое воплощение в антураже сна, прекрасно оттенив основную его идею.

Влияние богов (созвездий) на человеческие сновидения есть, впрочем, отдельная и большая тема.

21.05.2007

полную версию книги
~ 1 ~