Сон.
/фантазии на темы жизни/. Пролог. Еще и еще раз, нажав кнопку вызова лифта и не услышав привычного щелчка и шума работающего двигателя, Сергей Михайлович Поджогин лишний раз убедился, что сегодня все против него, и придется ему тащиться на девятый этаж, пешком. Шесть, семь..., пятнадцать..., двадцать три... - казалось, ступеням не будет конца. Грязная, замызганная лестница создавала ощущение, что она была создана исключительно для того, чтобы доставлять жильцам дома сплошные неприятности. Размещенная изолированно от лифта (по злому умыслу ли или скудности мышления проектировщика – кто знает), она жила своей, отдельной от всего дома жизнью и подчинялась каким-то своим, неписаным законам. Плохо крашенные, заплеванные и разрисованные доморощенными художниками (в основном скабрезными рисунками) стены, заставляли редких жильцов, проходящих по лестнице, держаться подальше от них из опасения испачкаться или испортить одежду. Окурки, остатки пиршества алкоголиков, бомжей и студентов – пустые консервные банки, разнообразные емкости из-под пива, водки и прочего питья, обрывки газет, шелуха от воблы и много другое (что убирали или не успевали убирать работники ЖЭКа или добропорядочные соседи) делали путь по ступеням похожим на движение по минному полю, где каждый неосторожный шаг мог оказаться последним. Однако на этот раз Поджогин шел, не замечая ничего, и для него ТАКАЯ лестница как бы не существовала, а был единственный путь домой – трудная, долгая, неизбежная дорога к его пристанищу. Внезапно возникшая одышка заставляла останавливаться на каждом этаже. Ну вот, наконец-то, последние метры его вынужденного восхождения, последние ступени такой бесконечной, изнуряющей лестницы и знакомая площадка девятого этажа. – Что за черт, – вырвалось у него, когда внезапно он услышал звук прошедшего мимо него лифта. Это надо же, именно тогда, когда нет сил идти, лифт ломается. Как по закону подлости, подумал Сергей Михайлович. Немного отдышавшись, он подошел к входной двери, отрезавшей площадку девятого этажа от вытянутого коридора холла, в котором располагалось несколько квартир. Одна из шести дверей скрывала за собой его, Поджогина Сергея Михайловича, квартиру - его дом, его пристанище и обитель, то единственное место, где он может расслабиться, отдаться своим мыслям и чувствам. Как назло, тяжелая, недавно установленная по просьбе соседа, металлическая дверь настойчиво не хотела открываться. Дрожащие руки мешали этому, не слушались, и ключ никак не хотел попадать в замочную скважину – звякающее соприкосновение ключа с замком показалось Сергею Михайловичу вечевым колоколом, напоминающем ему о его сегодняшнем позоре, унижении и страхе... Часть 1. Работа. Утро началось как обычно и, кажется, ни что не предвещало неприятностей. Будильник не опоздал и своевременно напомнил Сергею Михайловичу о приходе утра и предстоящем начале нового рабочего дня. Разгорающееся солнце, пробив запыленные стекла окон, неторопливо пересчитывало узоры на обоях, и ласково касалось сомкнутых век нашего героя. Думалось, что только ему небесное светило дарит свой небесный огонь, манит бросить все и бежать, бежать на берег реки, упасть ничком на горячий песок пляжа, подставить под солнечные лучи, истосковавшееся по ним за долгую зиму и дождливую весну тело, и в полной мере насладиться его теплом и лаской. Диктор радио, скорее всего молодая привлекательная девушка, весело сообщила, что погода будет нормальная, дождя и иных катаклизмов погоды не предвидится; отдыхающие смело могут направляться в свои, заранее запланированные круизы, дачники без опасений могут оставить, без присмотра всходы огурцов, помидоров и прочей зелени. В почтовом ящике не оказалось неприятной телеграммы или неожиданного письма, сосед-алкоголик Борис не залил водой межэтажные перекрытия, автобус пришел вовремя и, как ни странно, совсем пустой, поэтому до работы Сергей Михайлович добрался не измятым и с неиспорченным настроением. Однако на этом череда приятных минут окончилась, и все сразу переменилось... *** Не успел начаться рабочий день, как Сергея Михайловича вызвал начальник управления и сразу, с порога, набросился на него с упреками - почему не сдан квартальный отчет, а справка в министерство представлена с опозданием. Особое раздражение начальника вызвало то, что в одном из подписанных им писем, направленных смежникам, была допущена какая-то незначительная ошибка, которая, якобы, подрывала его авторитет перед давними партнерами. — Поджогин, — начальник не кричал, не упрекал, а как-то едко выговаривал с одной ему присущей желчью. — Вы, Поджогин, оправдываете свою фамилию. Вы вчистую спалили доброе имя нашего учреждения, из-за Вас мой авторитет горит синим пламенем. Почему я должен страдать из-за Вашей тупости и разгильдяйства. Только Вы, с Вашим постоянным упрямством можете допустить такое. — Далее упомянуто было о том, что Поджогиным не проявляется должной инициативы, давно не внедрялись свежие идеи, дисциплина ни к черту и прочее, прочее, прочее... Слова начальника сыпались на него как кучи мусора из чрева мусоровоза, который наконец-то, попав на свалку, получил возможность изрыгнуть из себя всю накопившуюся мерзость. Вывалив всю грязь, всю желчь и всю свою неприязнь на голову Сергея Михайловича, начальник не стал выслушивать его объяснения, а коротко уведомил, чтобы Сергей Михайлович подыскивал себе новое место работы. — Я Вас не держу, — едко бросил начальник — и лучше, если Вы сами и немедля напишете заявление по собственному желанию. Начальник всегда, когда сильно раздражался, употреблял слово "немедля". — И, естественно, по Вашему желанию, — совершенно нелепое дополнение на секунду лишило Поджогина дара речи. — Прошу, чтобы завтра заявление было у меня на столе, и считайте, что оно уже подписано. Последняя реплика начальника, которую он бросил, не глядя на Сергея Михайловича, дала ему возможность ответить, однако Поджогин, ошарашенный неожиданным словесным натиском начальника, не сразу сообразил, как отреагировать на услышанное обвинение. — Но, как же, — он попытался возразить, как-то оправдаться, вместо того, чтобы доказать, что все высказанные претензии беспочвенны. Однако, при этом, Сергей Михайлович начал нести какую-то несуразицу, — ведь сейчас середина лета, разгар отпусков, — неожиданно для себя произнес он. — Ни на одном солидном предприятии в отделе кадров со мной попросту не станут разговаривать... — Нам тоже не о чем с Вами разговаривать — оборвал его начальник и, взяв трубку телефона, стал набирать какой-то номер, давая понять, что разговор окончен. Сергей Михайлович открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но, почувствовав спазм в горле, обречено махнув рукой, повернулся к двери. Как он вышел из кабинета начальника, Поджогин даже не заметил. Его благодушное утреннее настроение улетучилось в одну секунду, учащенные удары сердца молотом отдавались в каждой клеточке его тела, он слышал ритмичные и все возрастающие удары кровяного мотора, и чувствовал, как по нему растекается непознанная ранее дрожь. Он ощущал биение в висках и нарастающую боль в затылке. И в эту минуту Сергей Михайлович испугался. Да, да - испугался. Непонятный и доселе неведомый страх овладел им. Его пугала предстоящая неизвестность, непонятные причины раздражения и внезапный гнев начальника. Пугала собственная мягкотелость и неумение возразить, защитить себя. Пугало собственное тело, которое вдруг он начал ощущать со стороны и понимать, что в нем что-то разладилось. Работа весь день не клеилась. Поджогин молча сидел за своим столом, смотрел в одну точку, дрожащей рукой выводил какие-то каракули на чистом листе бумаги, время от времени брал исчерченный лист, клал его в стол, доставал новый и продолжал опять чертить неизвестно что. Со стороны могло показаться, что он занят серьезным делом и выполняет ответственную работу, тем более что перед этим он был у САМОГО начальника. Обычно такой долгий и насыщенный разными событиями рабочий день спрессовался в одну страшную и пробежавшую минуту, окончание которой Поджогин даже не заметил. В течение всего дня Сергей Михайлович ни с кем не разговаривал и, уходя, даже не попрощался. *** Улица встретила нашего героя неприветливо. Сильный прохладный ветер, неожиданно сменил ласковое теплое дуновение утреннего ветерка. Сгущающиеся сумерки потихоньку прогоняли дневной свет, показывая, что надвигающаяся ночь скоро станет хозяйкой на опустевших улицах, накроет все живущее своим черным одеялом и ночная жизнь с ее тайнами, загадками, неприятностями на какой-то период воцарится на земле, исковеркает или счастливо изменит судьбы многих людей и прочих живых тварей. Проносящиеся мимо автомобили обдавали его облаками выхлопных газов, забитые до предела уставшими пассажирами автобусы закрывали перед Поджогиным двери и не позволяли воспользоваться услугами городского транспорта. Давно и досконально известная, привычная дорога домой, по которой Сергей Михайлович уже в течение семи лет ежедневно ходил на работу, в этот раз напоминала путь на Голгофу. (Правда, наш герой не библейский персонаж и этот путь не проходил, но его душевное состояние в тот момент позволяло так считать Автору этих строк). Ботинки Сергея Михайловича пудовыми гирями висели на негнущих