изнь Бориса покатилась под гору – он начал пить, бросил престижный институт, куда он, благодаря своим знаниям и способностям, поступил без особого труда, несмотря на очень большой конкурс. Его запои, вначале короткие, в дальнейшем переросли в хроническое пьянство и звезда Бориса закатилась, не успев взойти. И, вот уже почти двадцать пять лет, Борис глядит на мир через донышко стакана, майонезной банки, горлышко бутылки – через все, из чего можно выпить. А пил он без разбора все подряд: водку, вино, коньяк, самогон, бормотуху и пр. Пил везде и со всеми, неоднократно попадая в вытрезвитель. Однажды даже, увидя в коридоре у Сергея Михайловича тройной одеколон, выпил и его, показав Поджогину, при этом, как надо мыть стакан после одеколона, чтобы в нем не осталось запаха. – Михалыч, ты чего уснул? – голос Бориса оторвал Сергея Михайловича от его мыслей и вернул в настоящее. – Дай пятеру здоровье поправить. Измятый вид Бориса, его дрожащие руки, синяки под глазами показывали, что он нуждается в опохмелке, причем срочной. Поджогин наконец-то осознал, что от него хотят. Сунув руку в карман брюк, которые он так и не снял, вернувшись домой, Сергей Михайлович вытащил деньги и молча, отсчитав пять рублевых бумажек, протянул их Борису. – Я верну, ей-ей верну, – уверил Борис, направляясь к лифту. Звук отходящего лифта вернул Сергея Михайловича к действительности. Закрыв дверь и возвратившись в комнату, он, наконец-то, скинул брюки и одел свои любимые, давно заношенные спортивные штаны. Поджогин вообще не любил надевать новые, не разношенные вещи. Купленные им рубашки, галстуки, брюки и ботинки долго вылеживались в шкафу, часто выходя из моды прежде, чем он их надевал в первый раз после покупки. Зато, одев новую вещь, он ее носил столько, сколько считал нужным, иногда занашивая до такой степени, что она уже не подлежала ремонту. Впрочем, эта его особенность не отражалась на его внешнем облике: на работе и в глазах окружающих он выглядел вполне достойно. *** После ухода Бориса, на некоторое время оторвавшего Сергея Михайловича от мучивших проблем, он опять погрузился было в события прошедшего дня, однако телефонный звонок раздался неожиданно и вновь отвлек Поджогина от его мыслей. – Сережа, – в трубке он услышал взволнованный голос Ирины, – ты чего сегодня был такой хмурый и взъерошенный какой-то. Убежал, не попрощавшись. Что-то случилось? – Да нет, нечего, все нормально. – Поджогин не хотел говорить с ней о том, что произошло на работе и о своем разговоре с начальником. – Ирочка, ты не обижайся, я очень устал и хочу спать, поговорим завтра, хорошо – обнадежил он ее. – Ладно, Сережа, отдохни. До завтра. – Короткие гудки в трубке вернули его к действительности. Даже дома, в своих мыслях Сергей Михайлович не мог называть начальника иначе, как Начальник, но никак по имени, отчеству или фамилии. Эта привычка появилась у него в первый день, когда директор Института появился у них в Управлении, чего раньше никогда не случалось, и представил сотрудникам их нового начальника, сопровождая это словами, – прошу познакомиться, это Ваш новый Начальник управления. Далее следовали его научное звание, фамилия, имя, отчество. О том, почему директор оказал такое уважение начальнику Управления, стало известно гораздо позже со слов его секретарши, с которой у Поджогина (впрочем, как и со многими другими секретаршами учреждения), установились доверительные отношения. Конечно, у нового начальника были и фамилия, и имя, и отчество, однако для Поджогина он так и остался Начальником. Обращаясь к начальнику, Сергей Михайлович всегда старался избегать прямого обращения и строил свои фразы так, чтобы не назвать его по имени и отчеству. Следует отметить, что Поджогин никогда не был подхалимом, не старался втереться в доверие к начальнику, как к прежнему, ушедшему на пенсию, так и к нынешнему. Если Сергей Михайлович имел свое суждение по какому-то вопросу, отличное от мнения начальника, он не стеснялся выказать его вслух и даже настаивать на своей правоте, проявляя упрямство и непослушание, не переходя при этом границы приличия. Можно сказать, что он был неудобным подчиненным. Однако, как ни странно, может быть благодаря этому его качеству, ему прощалось порой то, что не было терпимо по отношению к другим “удобным” сотрудникам. Его редкие опоздания на работу, как бы не замечались, просрочки с выполнением поручений не принимались в расчет. Ко всему, следует заметить, что Сергей Михайлович был хорошим специалистом своего дела, и результаты его работы со стороны руководства нареканий не вызывали. Поджогин был общительным, незакомплексованным и коммуникабельным человеком. Уже через два-три месяца работы в учреждении, его знали почти все сотрудники и, особенно, сотрудницы не только его управления, но и других подразделений, причем, знали не только в лицо. Он мог, вот так запросто, войти в любой кабинет, где его приветливо встречали, предлагали выпить чай или кофе, расспрашивали о его делах или рассказывали о своих. Практически везде он был своим парнем. Однако, наряду с легкостью общения с коллегами, он испытывал трудности при разговоре с начальством. Почему-то, ему всегда хотелось возразить, особенно, если он понимал, что поручаемая ему работа бесперспективна или излишне утяжелена. Начальство, видимо, желая подчеркнуть свое превосходство, настаивало на выполнении работы так, как виделось им. Но, как ни странно, если Поджогин был уверен, что прав он, а не начальство, то как-то так получалось, что по истечении какого-то времени задание изменялось, отзывалось или тихо умирало, и наступал тот результат, который Сергей Михайлович предвидел в самом начале. Может быть, неожиданный взрыв гнева нового начальника был вызван именно тем, что он испугался иметь у себя такого непредсказуемого и неудобного подчиненного. – Может быть, может быть, – зазвенело в голове Поджогина... *** Разобрав постель, Сергей Михайлович принял душ, побрился – он всегда брился на ночь, поскольку не хватало времени утром, и улегся на диван. Спать не хотелось и, взяв начатый ранее роман "Королева Марго", он принялся за чтение. Фиги в этот раз не было, однако полностью вникнуть в суть прочитанных страниц никак не получалось. Не давали покоя слова начальника и предчувствие скорой перемены в жизни – ведь новая работа всегда несет определенные, а, иногда и существенные перемены. Еще неизвестно куда устроишься, как примут новые коллеги, да и примут ли в свой мирок. У него, на работе, все уже устоялось, и сложились определенные традиции и привычки: утром – крепкий чай, который с особым искусством заваривала Ирина. Да, да – это та самая особа, брак с которой был почти предрешен. Чай у нее получался на редкость вкусным и ароматным. За чаем шел обмен новостями, немного сплетен женщин о своих мужьях, разговоры мужчин о спорте, политике (конечно, и о женщинах тоже). Потом обычный рабочий день – бумаги, чертежи, проекты, подписи, согласования, споры, телефонные звонки смежникам и от них, вызовы к начальству, поручения, перекуры и многое другое, что определяет внутреннюю жизнь, практически, любого учреждения. Кому-то, что-то докажешь, выслушаешь нарекания или советы, возразишь... Обычная текучка, не более. Праздничные вечера, как правило, отмечались в Управлении всем коллективом, и каждый норовил внести свою лепту в общий праздник. Все было без особого шика и, как-то по-домашнему: резались бутерброды, из дома приносилась капуста, огурчики, вареная картошка в мундире, сало. В соседнем гастрономе всегда находились зеленый или репчатый лук, колбаса, лимонад и, конечно, водка, шампанское, а на крайний случай – портвейн "три семерки" или “Агдам”. Рюмки заменяли граненые стаканы, а скатерти, тарелки и салфетки – разрезанная писчая бумага. Дни рождений также устраивались коллегами по работе с каким-то особым настроением, изобретались или покупались необычные подарки, готовились поздравительные адреса юбилярам. Было хлопотно, но весело и, по торжественному, приятно. Все жили практически дружно, хотя люди все разные: кто-то зануда, кто-то весельчак, у кого-то семейных проблем выше крыши. Игорь, тот так, перекати-поле. Ему работу поменять, раз плюнуть – нигде дольше полугода не задерживался. Заядлый рыбак и преферансист. Валерий Гавриков – азартный игрок во все лотереи и разные лото. Однажды он подбил весь коллектив отдела, в котором числился и Сергей Михайлович, коллективно сыграть в спортлото. И, что же Вы думаете – шесть человек, в том числе и Сергей Михайлович, выиграли пять тысяч. Тех старых, твердых и полноценных пять тысяч советских рублей, на которые, немного добавив, можно было купить “Жигули”. Получив свою долю, Сергей Михайлович полностью сменил мебель, отремонтировал квартиру и купил еще что-то, что сейчас и не помнит. Андреич (Виктор Андреевич – ведущий инженер Управления) словно прирос к своему стулу - уже пятнадцать лет и все на одном месте. Ирина, довольно молодая – всего двадцать восемь лет и весьма обаятельная девушка, работает в управлении немногим более двух лет, одна воспитывает четырехлетнего сына. – А я, – думал Сергей Михайлович, – и не старожил и не новичок. Но, все-таки, семь лет отдано коллективу. Конечно, будет не хватать постоянного ворчания Бирюкова - тот уже на пенсии, и весьма давно, но продолжает с прежним рвением выполнять все поручен