енужными встречами и расставаниями. С ошибками и свершениями, удачами и потерями. Да..., а ведь так не хочется иногда просыпаться. Терять вторую жизнь и возвращаться к своей будничной, серой и ничем не примечательной. Настоящей, а не придуманной жизни, где ты пешка – пешка в большой игре великих и наглых. Где ты простой трудяга и должен каждый день сломя голову мчаться на работу, толкаться в переполненном вагоне метро или автобусе, сидеть за казенным столом и писать, писать никому не нужные отчеты и справки, быстро поглощать противный обед в столовой и опять заниматься нудным делом чиновника. Но, это потом, утром, после пробуждения... *** А пока..., пока ночь и сон полностью завладели Сергеем Михайловичем и унесли Поджогина в страну грез и сказок, в страну его второй жизни, в страну нереальную, чаще прекрасную и удивительную, а иногда страшную и грозную – в ту страну, сценарий которой мы, зачастую, пишем в этой реальной жизни. Часть 4. Страх Прочитанная на ночь книга, хотя и не шла в голову при чтении, тем не менее, оставила отпечаток в мозгу Сергея Михайловича. Он спал нервно, вздрагивая во сне, непрестанно ворочался и стонал. Картинки чужой, не прожитой жизни, вертелись перед глазами, и он сам был одним из тех, кого видел – кардинал и палачи, герцоги и принцы, гугеноты и протестанты. Все, о ком читал перед сном – все перемешались, были рядом, глядели на него, хватали за одежду и тащили, тащили куда-то, грозя костром, дыбой, виселицей. Толпы грязных, нечесаных людей в рваной одежде влекли его в своей серой массе, бряцая оружием, оглушая ржанием лошадей, звоном клинков, криками задавленных и утопающих солдат. И он сам, в какой-то странной одежде, почему-то с копьем в руках бежал вместе со всеми и что-то кричал, кричал на незнакомом языке. И, вдруг, в этой безликой куче чужих и незнакомых людей, отделенных от него прошедшими веками, жившими когда-то в чужой стране, да и жившими ли вообще, а не придуманными ли волей великого мастера авантюрных романов - Дюма, в этой разношерстной толпе он увидел знакомое лицо своего начальника. Тот кричал громче всех и, указывая на Сергея Михайловича, требовал его немедленной казни как еретика и преступника. И, подчиняясь злой воле этого человека, который и в той жизни, видимо, был большим начальником, дюжина сильных рук схватила Сергея Михайловича и потащила к виселице. Не веря в происходящее, Поджогин пытался вырваться, извивался, кричал до тех пор, пока толстый мужик кулаком в лицо не осадил его попытки освободиться, а другой – набросил петлю, и пеньковая веревка в тугую охватила шею Сергея Михайловича. Окружающие кричали, требовали его смерти, грязные руки тянулись к нему, норовя ударить, оцарапать. Со всех сторон на него сыпались проклятья, откуда-то прилетел камень и больно ударил в плечо. Все свершалось быстро – наспех прочитав какую-то молитву, палач /почему-то опять Сергей Михайлович увидел в нем своего начальника/ достал откуда-то обычный скоросшиватель и показывая справку для министерства, ударом ноги выбил подставку из-под ног несчастного страдальца... И страх, неуемный животный страх, наконец сбросил Сергея Михайловича с постели, вернув к действительности. – Да что же это такое. – Он вслух произнес эти слова, как будто споря с кем-то. – Неужели я трус, почему все так волнует меня и не дает спокойно спать. – Страх, трусость – одно ли это и то же? – Пытался понять Поджогин, отвечая при этом сам себе. – Почему и когда этот страх поселился в человеке. Когда он стал его вторым Я. И может ли человек жить без страха. Ответ вертелся где-то рядом. Поджогин пытался нащупать его, ухватить ускользающую мысль, но никак не получалось выцарапать ее из еще не проснувшегося окончательно сознания. И вдруг, неожиданная мысль поразила Сергея Михайловича. Настолько неожиданная и в то же время ясная и понятная, а в чем-то даже ужасная мысль, что сна как не бывало. – А, ведь, страх, именно страх правит человеком, – внезапно поймав и поняв ее, воскликнул Поджогин. – СТРАХ ПРАВИТ МИРОМ. Нет, – продолжал рассуждать он, – не тот страх, что делает друга предателем и трусом, не тот страх, что гонит солдата из окопа назад, поворачивая его спиной к противнику. Не тот страх, что заставляет не замечать, как пьяный издевается над женщиной, как хулиган куражится, на глазах людей. Не тот страх, что пудовой гирей приковывает ноги к земле, когда надо броситься в огонь и вытащить ребенка, выхватить из темной воды утопающего. – Нет, – уверенно произнес Сергей Михайлович, то - именно СТРАХ, рождаемый от трусости, от эгоизма, от себялюбия, – эту мысль он понял отчетливо. – Речь идет о другом страхе. О страхе, как об основе жизни человека, как о главном двигателе всего живого на Земле, двигателе прогресса и развития общества. О том страхе, который, собственно, и создал человека. Обратил бессловесное животное в мыслящее существо, сделал из него венец творения. О страхе, который стал истинным творцом! Который рождал, и рождает героев и поэтов. Создал, создает, и будет создавать прекрасные живописные полотна и изумительную музыку. О страхе, который человека сделал ЧЕЛОВЕКОМ. Да, да. Как ни парадоксально, но именно страх стал основой создания всего хорошего и нужного людям, стал самой основой жизни. – Не верите? – обращаясь неизвестно к кому, произнес вслух Сергей Михайлович. – Давайте попробуем разобраться. А, действительно, прав ли наш герой? Давайте разберемся вместе с ним. Часть 5. Как это было. Еще когда человек не был, собственно говоря, человеком, когда еще густая шерсть покрывала тело существа, которому через миллион лет предстоит увидеть землю из иллюминатора космического корабля и заменить живое сердце протезом, уже тогда вместе с развитием этого проточеловека в нем созревал страх. Боязнь за свою жизнь научила это существо делать ограды и орудия защиты от дикого и непознанного мира, закладывая появляющиеся способности в генную структуру каждого индивидуума. – Значит, чувство постоянного страха и позволило дикому существу сохранить свое племя и не сгинуть, как иные дикие виды того времени. Позволило родиться чувству самосохранения. Скудность пищи и трудность ее добычи держали развивающееся существо в постоянном голоде, что рождало страх утратить навсегда огонь жизни в организме от истощения. И это вполне понятно. Без пищи организм начинает постепенно умирать. И тогда мозг, из боязни потерять то, в чем он находится – живую плоть, посылает команду нервным окончаниям желудка и чувство голода дает о себе знать, заставляя существо искать пищу и побуждая изобретать все новые способы ее добычи, приучает руку-лапу держать палку, мотыгу и рождает в конце концов труд, который, по образному выражению Энгельса, создал человека. Получается, что способность к труду, ее развитие и совершенствование вызвано желанием преодолеть чувство голода, защитить организм от истощения, не допустить его гибели. И это желание возникает по команде мозга из страха смерти. Итак, страх - это основа труда, а труд - это причина и основание всего созданного существом, ставшим человеком. Но дикое существо, никогда бы не стало человеком, если бы думало только о себе. Боязнь потерять то, что рядом, своего партнера /самца или самку/, свое дитя, заставляет искать ему защиту, заслонить его в нужную минуту собой, даже ценой собственной жизни. Могут возразить, а как же тогда боязнь за себя, чувство самосохранения. Да, очень просто – оно отступает на второй план, поскольку уже страх за другое, близкое, существо пересиливает страх за собственную жизнь. Ибо страх не защитить, не сделать того, что ты можешь - это тоже страх и корень у них один. И как против орудия нападения появляется средство защиты, так и рождается высокое чувство самопожертвования, но основа его тоже страх. Любовь. Самое сильное, самое нежное чувство человека. Неужели и она рождена страхом? Да, и она тоже. Во-первых, потому, что человек, существо, которое может любить, создано страхом. А, во-вторых, само это чувство базируется на страхе: я боюсь, боюсь, что не смогу полюбить – неосознанно чувствует человек и сам не отдает этому отчета. И эта боязнь рождает внутренне чувство любви. Любви пока еще ни к кому, просто любви как чувства. Она возникает реально, теплится до поры, до времени; начинает расти и растет, охватывая нас полностью лишь тогда, когда мы встречаем человека, который чем-то поразит нас. Человека, на которого и выплеснется родившееся, созревшее изнутри и не истребованное пока чувство любви. А страх, что тебя не полюбят. Этот страх делает чудеса – человек становится лучше, красивее. Ради любимой он совершает невозможное, творит великое и незабвенное, свершает подвиги. Любовь, чувство, рожденное изнутри, и выплеснувшееся наружу, делает из простых людей поэтов, художников, музыкантов или артистов. Вечная музыка, гениальные творения живописи созданы любовью. Любовью и страхом. Страхом, что не сможешь создать такого, чего еще не было. Страхом, что созданное тобой не превзойдет виденное ранее. И это рождает вечное стремление человека к самосовершенствованию. Часть 6. Страх или СТРАХ. – Да, основа всех чувств человека – страх, – уверенно произнес Сергей Михайлович. – Страх внутренний и неосознанный. Страх как создатель ЧЕЛОВЕКА. Но только они, эти чувства – любовь, самопожертвование, патриотизм, стремление к совершенст