Мужик молчал, его лицо выражало незначительную ухмылку. Не было понятно рад он от того, что сжигает людей или предвкушает сам процесс. Меня первого сожгут или нет? Кто был до меня? Сколько людей проглотил огненный властелин? Огненный властелин как пластилин – лепит суть по образу и подобию пламени… Не могу остановиться – смесь сарказма, сумасшествия, страха и непонимания…
Мужик ушел, закрыл сарай на засов. Деревянный сарай был очень старым с огромным количеством щелей, что дневной свет отлично заполнял окружающее пространство, демонстрируя мое безвыходное положение.
– Проснись! Проснись! Проснись! – последнее слово вырвалось наружу, я не в состоянии был сдерживаться, пытался освободиться, изгибался как гусеница, ворочался из стороны в сторону, но только до крови запястья стер…
***
Откуда я знал возраст Димитриуса, почему я сказал, что ему было тридцать девять? Почему я не сказал “около сорока”… “Тридцать девять” всплыло в памяти? Мне тридцать девять? Если бы я нашел зеркало, то смог бы на себя посмотреть. Бесконечные монотонные вопросы в отсутствии ответа. Споры с самим собой. Может быть, я уже сгорел…внутри. Что есть жизнь безымянного человека, где моя семья, где друзья, где память обо мне? Мир проглатывает целые империи. В бытовой погоне за уютом мало кто вспоминает о том, что империи существовали, разрушались и вновь восставали из пепла, словно надоедливый феникс. Возрождение из огня, может и я восстану, воспарю и понаблюдаю за происходящим?
Димитриус сел на стул и перекинул ногу на ногу. Ему бы пошла сигара и более аристократическое кресло, чем обшарпанный стул собрания анонимных алкоголиков. Кресло, а рядом дог, огромных размеров дог. Какой избитый стереотип рождается в моей голове. Картина детства? Мой отец сидел в таком кресле или нет? Может быть он работал на износ в какой-нибудь шахте…
– Мы пьем, следовательно, мы существуем, – сказал Димитриус. Лев с бычьими рогами будто бы подмигнул ему. Сколько прошло времени с момента моего последнего сна?
– Если вы подчеркиваете существование алкоголем, то зачем вы хотите прекратить пить? Разве это не сотрет вас из реальности? – спросил я.
– Гори, гори, гори! – прокричал Димитриус…
***
Я проснулся в холодном поту. Мне было грустно и одиноко… Хмм… Нет! Мне было страшно, но я ничего не чувствовал больше. Где я? Кто… Какое у меня имя? Или мое подсознание сыграло со мной шутку. Переплетение того, что нельзя произносить, переплетение того, что нельзя повторять. Белая комната. Стены рельефные, покрытые белой краской, как и потолок. Я лежу на матрасе, на металлической кровати, недалеко от меня стоит вешалка, на ней моя осенняя куртка. Знаю, потому что нельзя потерять полностью память в обрывках сна, смешанных с реальностью. Встал. Обнаружил только сейчас – у комнаты нет двери. Нет никаких люков, кроме окон. На вскидку, этаж в районе 25-30… из… пока смотрел наверх, голова закружилась. Скиталец, одиночка, странник, персонаж собственного заточения. Почему я так уверен, что я всем управляю, и что всё это сон?
Нужен маяк, ориентир, хоть цепляться за что-нибудь. Деталь, мелочь, человек… Димитриус.
***
Я шла, голова кружилась, синева проступала и на пыльной дороге, и в густой траве на обочине, шум накрывал сознание, дыхание прерывистое, я упала… Когда я очнулась, отряхнула подол, встала и пошла дальше. Меня зовут Мариэлла и я странствующая нищенка средних лет. Я из мира, который вам знаком из книг, рассказов и сказок. Мира волшебства и приключений. Мира, в котором живут единороги, эльфы, драконы, гномы и другие создания. Но мне абсолютно чхать на сей очаровательный для вас факт. У меня нет истории, судьбы, будущего, нет семьи, друзей, прошлого. Всё, что я делаю, так это иду по дороге, иногда удается найти что-нибудь поесть, сплю я где придется. В детстве я верила в богов, любила верховную богиню Габринессу – богиню плодородия и покровительницу охотников. Нынче у меня нет сил на веру, я не люблю бессмысленные надежды и это конец…
Собравшись с силами, я встала. Оглядевшись, я увидела несколько построек на горизонте и направилась к ним. Может быть мне удастся выпросить еду, украсть в крайнем случае. Два дома возвышались как башни, четырехэтажные деревянные дома, давно я не видела таких построек, что стремятся к небесам, выше мельниц, наверное. Аккуратно вырезанные оконные ставни говорили о высоком уровне изысканности и красоты. Меня заинтересовал сарай неподалеку. Я захотела посмотреть, что там, а то пробираться в незнакомые дорогие дома, даже стучаться, я пока опасалась. Разведать обстановку – вот, что нужно сделать. Ветхий сарай сквозь доски пропускал свет, я заметила связанного юношу, который либо умер, либо спал.