В неувядающей красоте стоял человек перед своим создателем — Сатаной — и улыбался.
И Сатана, загораясь от счастья, подошел к нему, обнял его и сказал:
„Ты — Бог теперь, как и я! Ты — мой брат, идем наслаждаться счастьем божества“.
И руки их свились, и губы их встретились, и затрепетала земля от счастья. Их чувства слились в одну тихую гармонию, и эта гармония росла и перешла в сладкозвучащую симфонию, в ораторию славы, и все жарче и жарче горели ее звуки, как бы соединяя Творца с его творением. И душа Сатаны наполнилась как бы горящим золотом, и ум его пьянел, дыхание его захватилось, как от курящегося фимиама, и он почувствовал то, чего никогда не чувствовал: он почувствовал, как его гордые, презирающие глаза наполнялись слезами, и счастье, точно теплая весна, разливалось по всему его существу. Но гармония росла все более звучная, все более жгучая, и звуки роем кружились вокруг его головы, как золотые нитки, и таяли в крови как огонь, завлекая их все дальше и дальше.
Сатана обхватил своего человека и демоническая радость увлекала их в пляску. И пляска эта становилась все быстрей и быстрей, как вихрь, который, возрастая, сметает горы и подымает океаны до туч; и Сатана плясал, как возрожденный, свою победную и жизненную пляску со звезды на звезду, сквозь хаос туманов и миров; все живей, все жгучей становилась пляска, и все громче играла невидимая музыка, и великое счастье в душе Сатаны превратилось в-боль и угрожало его задавить и в безумном вихре ликований вырвался из его груди сумасшедший крик... и Сатана проснулся...
Он лежал на голой жесткой скале в высотах гор. Ночь была темная, полная вихря, и серые тучи, как тени, мчались к востоку, но земля была как бы мертвая.
Сатана почувствовал, что в глазах его было нечто теплое, и испугался. Слезы?! Он плакал?! Холодный, гордый, непреклонный дух! Бог!
И тогда он вспомнил... Да, это был сон. Только сон. А здесь лежала опять она — земля человека Иеговы, который живет одно только мгновение и осмеливается мечтать о бессмертии, который в агонии извивается у трона тиранов и умирает в честь своего Бога, который вот уже тысячелетия, как заковывает себя в цепи, как слизняк, ползает по грязи и умеет только или властвовать или повиноваться!
Вот проснется она, эта бедная земля, и презираемые создания опять будут бегать по своим улицам, искать вечной жизни и не будут знать, что смерть ходит по их стопам. О, вечное рабство, вечные цепи, вечный храм идолов!...
И вздрогнул Сатана от боли, и вздрогнула от его мучений бесчувственная земля. Он плакал о человеке, о земле и о Иегове, и о своем сновидении, и его тысячецветные крылья трепались от боли, как у подстреленного орла, который, умирая, вонзает когти в скалу.