«За рощей. Дед сказал – за рощей» - твердила себе Любка, и шла вперед, стараясь не смотреть по сторонам. Но чуткий слух то и дело выхватывал из рассветной тишины редкие звуки – то щелчок, то треск на дереве.
«Это лес живет» - говорила себе Любка, - «я живая и он живой».
Тропка нырнула в овражек, затянутый сизым туманом. В его клубах Любка и не заметила ветку, преградившую ей путь. Споткнулась, больно ударившись ногой. Присела, потирая ушибленное место, и глазам своим не поверила – вокруг нее простиралось целое царство сиреневых бутончиков на махровых ножках. Это царство сонно покоилось под туманом, и на каждом стебельке, на каждой веточке, словно крошечные звезды, висели капельки воды.
- Сон-трава! – выдохнула с восхищением Любка, мигом позабыв об ушибленной ноге. И тут же принялась срывать серебряные стебельки, бережно укладывая их в сумку колокольчик к колокольчику.
- Надо успеть до восхода солнца, - твердила себе девочка, с тревогой поглядывая на редеющий туман. А когда распрямилась, заполнив сумку доверху лиловым цветом, увидела, что вокруг стало уже совсем светло. Небо над верхушками деревьев румянилось лучами восходящего солнца. А в роще просыпалась жизнь. Все еще безлистые ветви деревьев уже вовсю звенели птичьими голосами.
Любка шла по тропке и в сердце у нее было так же звонко и весело. Она успела. Она смогла. День оживает, и мама оживет.
Вдруг за спиной у девочки что-то треснуло, и этот звук прервал ее радостные мысли. В следующий миг послышалось тихое урчание, и страх пронзил все маленькое Любкино тельце – от пяток до макушки. Она уже знала, что увидит, обернувшись. “Придет серенький волчок и укусит за бочок” - зазвучал в голове тихий голос.
От страха она вцепилась руками в сумку, как в свое единственное спасение. Под пальцами легко хрустнули нежные цветочные головки.
Сон-трава! Мама!
И Любка решила не оборачиваться. Сделала осторожный шаг, другой, да и бросилась со всех ног по тропке к деревне. Она бежала без остановки до самого дома. И только у конуры Бровка остановилась перевести дыхание. Пес деловито обнюхал девочку, ткнулся головой в ее грудь. Любка погладила его рассеянно и шагнула на подворье.
- Любка! Да где ж ты бегаешь, шибеница?! – возмущенно окликнула ее старшая сестра, - нам уже со Стешей на работу идти надо, а маму не на кого оставить.
Насупившись и ничего не ответив, Любка прошла в дом. С трудом дождалась, пока все разойдутся на работу. Осторожно подошла к маме. Софья спала тяжелым сном, ее веки подрагивали, а губы раскрывались, будто бы силясь произнести что-то. И снова смыкались, не издав ни звука. Любка тихонько коснулась маминой широкой руки. В ответ Софья приоткрыла глаза.
- Мама, ма-ам, я принесла ее! – прошептала девочка, замирая сердцем.
Но мама, будто не услышав ее, снова сомкнула веки.
- Посмотри, мама, - и Любка поспешно достала из сумки слегка примятые лиловые колокольчики, - вот она – сон-трава. Та, которую ты просила. Я нашла. Я принесла ее тебе.
Любка все говорила что-то, доставала цветок за цветком, выкладывала их матери на грудь, подносила к глазам, вкладывала в ее слабые пальцы. А в это время взгляд Софьи будто бы совершал долгое и трудное путешествие, возвращаясь из далеких сумрачных пределов снова в эту весну, в свой дом, к лицу дочери.
- Любушка, - проговорила Софья еле слышно, - Как же это ты, доченька?.. Где ж ты взяла это?
- Мама, дед Игнат сказал – она лечебная. Я подумала, это ее ты звала во сне. И нашла ее. Вот – теперь ты выздоровеешь!
- Да, дочка. Теперь выздоровею. Как не выздороветь?
Любка прижалась своим холодным лбом к горячему плечу матери, и тихонько сопела, стараясь втянуть назад слезы, проступающие из глаз.
- Любушка. Любовь. Ты вся и есть – любовь, - отчетливо проговорила мама, и добавила непонятное, - Бог забрал, но Бог и наградил.
- Ты вставай, мама. Вставай поскорее, - хлюпала носом девочка, - там такая весна, знаешь! Там птицы, мама.
- Да, доченька. Обязательно встану. Только вот цветами налюбуюсь.
- Ты сил наберись и вставай. А я пойду к хлебу.
И Любка радостно пошла хлопотать над тестом, напевая под нос долгую дедову песню.
А Софья спала с тихой улыбкой на губах, и видела в своем легком сне, как бескрайнее море хрупких колокольчиков качает ее на своих лиловых волнах, унося все дальше к манящему свету.