Марагрез улыбнулась.
- Мой отец очень ждёт рождение сына, раз решил окружить вас столькими талисманами.
Редеза разочарованно поджала губы.
- Да, я помню, - она погладила живот и отвернулась.
Первый раз Марагрез увидела мачеху - которая была моложе её самой почти на десять лет! - всего полгода назад. Друзья шепнули, что отец повстречал эту женщину во время охоты в замке герцога Редсте. Его дочка едва вернулась с обучения в монастыре святого Мейла, куда, по слухам, отец отправил её за неподобающее поведение. Марагрез мачеха не понравилась, и она охотно поверила всем плохим слухам.
Редеза была даже хуже своей предшественницы: крикливая, вечно чем-то возмущённая и невероятно самодовольная. Про неё говорили, что она красавица и полна женского обаяния. Марагрез считала, что они слепы или льстецы. На её взгляд, у Редезы был слишком узкий лоб, слишком большой нос и слишком пухлые губы. Девушка, несомненно, не была уродиной. Марагрез могла бы назвать её даже миловидной, но за полгода, прошедших с их встречи, Редеза чудовищно растолстела. Её тело раздуло, как резиновый шарик. Не только в животе, где теперь рос ребёнок, а руки, ноги, зад, всё стало огромным и неповоротливым. Редеза словно отказывалась принимать своё тело и пряталась в пышные струящиеся платья. Они были совершенно несуразные, с многослойными юбками, длинными рукавами и шелковыми крыльями за спиной. На взгляд Марагрез, её мачеха выглядела то ли морской медузой, то ли кочанчиком капусты. Принцесса чувствовала себя рядом с ней маленькой и невесомой. Каждый раз, когда Редеза поворачивалась или крутилась на месте, ей казалось, что мачеха снесёт её своим огромным задом.
Когда Марагрез по приказу отца пришла, чтобы присоединиться к свите королевы, Редеза изволила завтракать. Она не предложила падчерице присоединиться, но и не потребовала, как в прошлый раз, себе прислуживать, как королеве. Зато без умолку рассказывала о милостях и подарках короля, о том, как тяжело вынашивать королевского сына и как она рада своему счастью. Марагрез вежливо улыбалась и неизменно радовалась за мачеху, про себя отмечая, что Редеза, похоже, совсем дурочка. Постепенно она начала получать от происходящего своеобразное извращённое удовольствие. Она понимала, что мачеха пытается её чем-то задеть и оскорбить, указать на непрочность положения опальной наследницы, но воспринимать её всерьёз не получалось. Редеза вела себя глупо и мелочно, недостойно королевы. И очень легко дулась и обижалась, получая в ответ на свои слова лишь холодную вежливость падчерицы.
Марагрез осознавала, что такое поведение не улучшит её положения, но не могла остановиться.
- Ты так и пойдёшь? - К полудню мачеха, наконец-то, начала собираться в обитель. Марагрез оглянулась на зеркало. Она была в своём обычном тёмно-коричневом платье. Оно считалось нарядным: простое, старомодное, но хорошо сшитое и с прикрытыми прозрачным шелком плечами. На груди была приколота брошь в виде цветка кувшинки, подарок покойного герцога Мейза. Ережбер называла это платье нарядом старой перечницы и сравнивала сестру с учительницей, преподававшей в сельской школе в миле от их дома.
- Да, - Марагрез никогда не имела денег на наряды, если не считать раннего детства, которого она почти не помнила, и привыкла к скромности. Со временем она привыкла и начала извлекать выгоду из своего скудного гардероба. Возможно, королевой ей уже не стать, но она точно войдёт в историю, как Маленькая Траурная Принцесса. По крайней мере, так её окрестили газеты. Они всё чаще и чаще писали о ней с сочувствием. Марагрез получала свежую прессу раз в неделю, и каждый раз, читая скромные упоминания о себе, она почему-то радовалась. Эрежбер говорила, что по радио о них часто вспоминают, но Марагрез решительно не понимала, как оно работает и немного побаивалась говорящих коробок. Сестрёнка пользовалась её страхами, и часто пугала её, тайком включая проклятые приёмники.
- Ты выглядишь нищенкой, мне будет стыдно идти рядом с тобой, - Редеза в церковь собиралась, как на деревенскую ярмарку: яркое алое платье, прозрачный платок на плечах, жемчужные шпильки в волосах. Она попыталась сначала надеть придворное платье и воткнуть в волосы золотые гербовые гребни, но старшая дама, к разочарованию Марагрез, не позволила ей так сильно опозориться. А ведь было бы забавно, сумей кто-нибудь сфотографировать королеву на пути в обитель.