- Докладывай. – хмуро сказал полковник Самохин Ване.
- Около двух часов дня местные обходчики нашли на путях труп молодого мужчины в нашей камуфляжной форме. Попал под поезд. Опознанию не подлежит, голова раздроблена, вместо лица – месиво. – он с опаской посмотрел в мою сторону.
« Говори дальше, пока все складывается так, что это действительно может быть и не Степан». – подумала я, цепляясь за соломинку.
Полковник взглядом велел Ивану продолжать. Тот, повинуясь взгляду начальника, убрал со стола газету, под которой оказалась небольшая кучка вещей. Зажигалка, мелкие монеты, несколько зубочисток и пачка сигарет «Парламент», которые я видела у Степы сегодня утром. Вообще-то, он такие дорогие не курил, но с полученных за командировку денег решил пошиковать.
Я подошла к столу и взяла в руки зажигалку. Не узнать ее я не могла. Это был мой подарок брату перед отъездом в Чечню. Не особо дорогая, она понравилась мне своим медным отливом. Там же в магазине работал гравер и я сделала надпись «Брату Степану». Просто так, без всякого повода. Теперь знакомые буквы расплывались у меня перед глазами от слез, наконец-то пришедших ко мне.
Плакала я тихо, но долго. Владимир Александрович переминался рядом со мной с ноги на ногу и временами клал мне руку на плечо, то ли, чтобы успокоить, то ли, чтобы выразить сочувствие моему горю.
Ох, какое это было горе! Оно захлестывало меня с головой, месило мысли, как убежавшую опару, сжимало сердце с намерением больше его не отпустить. Слезы заливали лицо, руки, пальто и я не могла с ними справиться. Не знаю, сколько я так проплакала, но по каким-то признакам полковник понял, что силы мои на исходе и отправил лейтенантика за стаканом воды.
Отхлебнув вонючую жидкость, налитую явно из-под крана, я, как ни странно, действительно начала успокаиваться.
- Владимир Александрович, а ведь могло быть, что его зажигалка попала к другому человеку? – с надеждой спросила я полковника.
- Могло, конечно, но это похоже на дешевый детектив, ты уж прости меня, Оксана.
- Я хочу увидеть тело. – не желала я сдаваться.
- Ты не слышала, что стало с телом? – с укоризной посмотрел на меня полковник.
- Не важно, я выдержу. – твердо ответила я.
Владимир Александрович тяжело вздохнул и спросил у лейтенанта:
- Где труп?
- Здесь, в соседней комнате. Мы решили пока в морг не отправлять – свой все-таки.
Я не ожидала, что труп так близко от меня и начала терять уверенность в своих силах. За моей спиной полковник тихо спросил у лейтенанта:
- Нашатырь есть?
Услышав эти слова, я взяла себя в руки и приказала выдержать все, что мне предстоит. Лейтенант открыл дверь в соседнюю комнату и полковник, слегка отстранив меня, шагнул туда первый. Из-за его спины я увидела больничную каталку, на которой, под белой простыней вырисовывались человеческие контуры. Владимир Александрович подошел к изголовью каталки, прикрыл от меня то, что там лежало своей широкой спиной и по его жестам я поняла, что он поднял простынь, укрывающую тело. Смотрел Владимир Александрович ровно три секунды, потом опустил простынь и повернулся. Во взгляде застыла боль и он с трудом сказал севшим голосом:
- Я не разрешаю тебе смотреть.
Тут я поняла, что слишком много на себя беру и кивнула, подчиняясь его словам. Но я знала, что не прощу себе, если не уверюсь окончательно, что это действительно мой брат. Неожиданно я вспомнила про то, как Степа сегодня утром порезал себе руку.
- Я хочу увидеть его руки. – попросила я.
Владимир Александрович напрягся, но потом решил, что в этом нет ничего ужасного и кивнул лейтенанту.
Лейтенант немного развернул каталку, поднял простынь уже со стороны ног и я увидела то, что хотела. На указательном пальце левой руки был виден неглубокий, но длинный порез.
Все! Для меня это было большим доказательством, чем даже наличие зажигалки в его кармане.
Все поплыло у меня перед глазами и я провалилась в спасительную пустоту, где не было ни горя, ни отчаяния.
Глава 2.1
***
Очнулась я у себя дома, на диване и увидела заплаканное лицо Ольги, склонившееся надо мной. В первые секунды я не могла понять, что произошло, но жестокая память рывком вернула меня к действительности и я подалась к Ольге, желая рассказать, какое у нас всех горе.
- Тихо, лежи. – остановила меня Оля. – Я уже все знаю.