— Да-да, — протягиваю я, подавляя в себе раздражение. Именно сегодня я был в шаге от того, чтоб заглянуть за полотно мироздания. Как будто есть какой-то смысл в сборке этих механических ублюдков, когда с тобой заигрывает сама Вселенная. Но нет… от меня требуют четкой почасовой отработки во благо Социума. Социума, погрязшего в своих пороках, низменных желаниях и дерьме.
Отряхнув рабочий комбинезон от грязи, я поплелся в сторону А-блока. Конструирование роботов, распределяющих пищу, что может быть скучнее? Особенно, когда ты заранее знаешь, что всем этим спокойно может заняться другой робот, но этот пресловутый Социум с кретином во главе попросту хочет занять твои руки. Как же, как же — ручной труд! Что может быть бессмысленнее и тупее?
— К станку, — рычит старший по смене.
Его связки давным-давно сгнили от какой-то сраной болезни, потому механический голос неприятно царапает слух. Поморщившись, окидываю вытянутое помещение взглядом. Пара десятков станков с одной стороны, столько же — с другой. И около пятидесяти таких же неудачников, как я, за ними.
Подхожу к напарнику, тот явно недоволен моим уходом, но молчит. Молчу и я, совершенно нет желания перед кем-то оправдываться. Поднимаю пресс, засовываю туда кусок внешнего корпуса, опускаю. Следом смазываю лицевую сторону какой-то булькающей кислотой и кладу на ленту, бегущую по направлению ко второму станку. Еще и еще, к десятой детали я перестаю считать, движения становятся механическими, заученными и до противного привычными. Я вновь чувствую себя роботом. Нет, даже не роботом — точно такой же жалкой деталью, как те, с которыми работаю. Шестеренкой в механизме системы, после поломки которой ни черта не изменится.
Мне настолько мерзко от самого себя, что я отключаю мозг. Позволяю мыслям плыть в забытьи времени и прихожу в себя, только когда звонкий гудок извещает о конце смены. Бросаю заключительную деталь на ленту и отхожу от станка. Стараюсь идти быстрее, иначе в общей раздевалке будет не протолкнуться. Полсотни грязных тел, едкие запахи и недовольные мины. И мне очень хочется верить, что я отличаюсь от них, выгляжу белой вороной, но разум подсказывает, что, если, бы я отличался хоть на микрон, вряд ли бы находился тут.
Космонавты, бороздящие просторы Вселенной; фильмоделы, способные переносить на специальные пластинки все образы, возникающие у них в головах; даже сраные няньки в Домах Ребенка — я мог бы заниматься чем угодно, но вместо этого влачу существование дерьма под ногами и жвачного животного, способного только поглощать ресурсы и ничего не отдавать взамен. А все из-за этих тестов на профориентацию, которые якобы определяют степень моей полезности Социуму. По каждому из них мне едва удавалось набрать и двадцать баллов из ста возможных.
— Двинься, — грубый голос сопровождается толчком по плечу. Потное, кисло воняющее тело, но я молчу и послушно делаю шаг в сторону. Теперь до кабинки придется тянуться.
Сменив рабочий комбинезон на просторные брюки и рубашку, стараюсь поскорее покинуть общую раздевалку. Свежий воздух кажется спасением, и едва я оказываюсь на улице, с блаженством закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Чисто физически ощущаю, как мозг наливается энергией, а тело — желанием жить.
Оправив сумку и заткнув уши крохотными затычками с музыкой, иду вперед. Монопоезд довезет меня до центра города, а оттуда по паутине подземных метро я доберусь до дома. Начинаю отсчет. Два часа. Сто двадцать минут. Двенадцать раз по десять. Так считать приятнее и совершенно не кажется, что время течет со скоростью пристаночной ленты.
— Иарподсы разряжены. Для дальнейшего использования подсоедините к солнечным батареям, — сообщает нежный женский голос, и я вновь выплываю из собственных пространных мыслей ни о чем. Заряда никогда не хватает прямо до дома! Оглядываюсь, я уже в центре, иду в потоке людей к первой паутине метро. Вторая, находящаяся многим ниже, перегружена. А верхняя цепочка, расположенная в сотне метров над землей, мне не по заслугам. А как было бы здорово глянуть на все сверху вниз… Как те, кто смог пройти тестирование на более презентабельную работу.
«От каждого по способностям, каждому по труду» — как же. Еще какую-то сотню лет назад это считали тупиком в развитии общества. Видимо, для того чтобы потом к этой теории вернуться. И я хотел бы понаблюдать за тем, как вся эта дерьмовая система разваливается, как к почету и уважению приходит человек мыслящий, а не структурирующий свой труд.