Черт! Створки вагона мягко захлопываются прямо перед носом, и человек, следующий за мной, недовольно пихает меня в бок.
Себя толкни, мудак, молчу я.
До следующего поезда двадцать минут. Тратить время в подземке нет никакого желания, потому я решаю выйти на воздух. Идти против ожидающей следующего поезда толпы сложно, но я не обращаю внимания на недовольное кряхтение и поток ругани в спину.
Пропитанный газами воздух бодрит, и я решаю прогуляться. Летающие по воздуху яркие рекламные баннеры, раздражают. «Робот-помощник, когда тебе некогда готовить», «Устал от одиночества? Купи мисс Джесс!», «Вы все еще верите? Тогда мы идем к вам». Аж зубы сводит от этих громких фраз! Общество потреблядства, не иначе. Причем потреблять могут только те, кто перешел через границу осознания себя как биомусора. Моих заслуг же хватает только на дерьмовые Иарподсы, стандарт-паек и скромную комнатушку на окраине города.
Скольжу взглядом по ярким витринам и царапающим небо высоткам, чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Ярко, несуразно и… недоступно. Даже люди тут словно пропитаны самолюбованием и пафосом: в разномастной одежде, с модными цветными прическами, экстремально изогнутыми бровями, голограммными татуировками. За редким исключениям толпу разрезают такие же, как я, — у биомусора и шаг быстрее, и взгляд более потерянный. Будто мы стараемся отринуть систему, при этом оставаясь в ней.
Сворачиваю в проулок — тут тише. И меньше цветов, чья неестественность так сильно раздражает глаз. У стены расположилась компания, они что-то громко обсуждают, но из-за капсул в ушах звук глушится, и я толком ничего не могу разобрать. Да и не хочу.
Внезапно один из них преграждает мне путь. И смотрит, выжидающе так, с легким налетом осуждения. Что-то говорит. Высокий парень с внимательным, даже цепким взглядом. Одет в серую рубашку и узкие брюки, заправленные в высокие боты — противно. Пытаюсь его обойти, но он настойчиво дергает за рукав.
— Чего тебе? — резко выдыхаю я ему в лицо, щелкнув по кнопке извлечения Иарподсов. Капсулы мягко соскальзывают в ладонь, и я запихиваю их в карман.
— Анлак, верно? — парень широко улыбается и протягивает руку. — Мое имя Сикер.
Я недоуменно смотрю на ладонь — чего он ждет? Хочет, чтобы я ее пожал? Тот еще архаизм. К черту. Чтобы подчеркнуть свою мысль, убираю руки за спину.
— Откуда ты меня знаешь? — спрашиваю. Ситуация мне не нравится.
— Мы наблюдали за тобой, — от стены отталкивается девушка. Плавный шаг, еще один, и она рядом. Обходит меня по кругу и пихает маленькую ладонь мне в руку. — Мое имя Лер, приятно познакомиться.
Происходящее начинает раздражать еще сильнее.
— Какого черта вам нужно? — отступаю в сторону. Мне не нравится то, что меня окружили.
— Каждый день ты выходишь с работы ровно в двадцать три пятнадцать, направляешься к монопоезду, слушая музыку, потом спускаешься в среднее метро и опаздываешь к вагону. Поднимаешься в город и идешь по одному и тому же маршруту, — Сикер говорит тихо, но уверенно. Загибает палец каждый раз, когда перечисляет одно из моих привычных действий. — Анлак, тебе не надоело? Тебе не кажется, что ты достоин большего?
— Чего? — голос звучит сдавленно, да я и сам чувствую странно. Виски наливаются свинцовой тяжестью, перед глазами мутная пленка. Видимо, линза вновь сместилась — а на врача пока не заработал.
— Тебе это не надоело? — повторяет вопрос Сикера девушка, не запомнил, как ее зовут.
— Мы можем предложить тебе больше. Дом, еду и отличную компанию. Взамен нам нужна твоя помощь…
— Нам не нравится то, что происходит вокруг, и мы ищем людей вроде тебя, чтобы это изменить, — они говорят так, словно много раз репетировали. Речь отскакивает от зубов.
— Если нас будет больше, правительство нас услышит… — к беседе подключаются и другие из компании, обступая меня полукругом. Их лица смазываются в кляксу.
— Мы можем побороть систему, — голос вновь подает Сикер, он же протягивает мне пластиковый прямоугольник с прыгающими по нему буквами.