Услышав тихий, но самостоятельный вдох Мария устало опирается о шкаф и набирает скорую помощь. Наверняка девочке потребуется медик. Да и с такой матерью оставлять малышку крайне опасно.
Ирина всё время сидит подле стены и судорожно всхлипывает, мешая считать вдохи.
— Ты ничего не понимаешь, — вновь произносит она, но в этот раз едва слышно. — Вот когда окажешься в моей ситуации, поймешь…
— Не пойму, — жестко пресекает Маха. — Если уж обзавелась обузой, так тяни. А прежде чем рожать, подумала бы, нужно ли это тебе самой. Не подругам, а тебе! — она была в курсе, что Ирина решилась рожать лишь потому, что какие-то знакомые женщины убеждали, что все будет хорошо.
Спустя двадцать минут женщину забирают в отделение полиции, Маху накачивают успокоительным, а девочку Дарью отправляют в дом малютки. О судьбе матери более ничего не известно.
***
Иван пил.
Сперва бесцветный водно-спиртовой раствор, следом скисший виноградный сок, гордо называемый Иваном домашним вином.
Работу он так и не дописал, из университета вылетел.
И оставалось ему лишь сидеть на полу и смотреть на этот чертов дубовый стул, с которого все началось.
Иван понимал, насколько бредово винить в своих ошибках сцепленные скобами куски дерева, но ничего не мог с собой поделать.
Двадцать лет спустя
Мария Леонидовна, когда-то попросту Маха, идет по улице, подставляя солнечным лучам лицо. Вдыхает легкий, едва уловимый запах весны, робко выглядывающей из-за угла.
Дома Марию Леонидовну ждет десятилетняя дочь — подарочек от первого мужчины Паши, который, едва услышал про беременность любимой, не нашел ничего лучшего, как свинтить в другой город. Якобы на заработки. Впрочем, еще бабушка предупреждала Маху, то есть Марию Леонидовну, о таком. Вот только бабушки давно уже с ней нет — лишь любимая дочка.
Женщина идет по улице, вслушивается в пение капели и внезапно (для самой себя) вспоминает про соседку Ирину, пожелавшую придушить свою дочку подушкой. Задумывается, что бы было, не реши Маха угостить соседку тортиком?
«Интересно, что с девочкой сейчас?» — следом думает Мария Леонидовна, вспоминая маленькие ножки, выглядывающие из-под подушки, а после кисловатый привкус молока на губах при искусственном дыхании.
Мимо проезжает черный джип, обдавая женщину грязью растаявшего сугроба. Марина Леонидовна морщится, но вслух произносит:
— Пусть… — выдыхает и прикрывает глаза. — Пусть у тебя все будет хорошо. И у Даши той тоже.
Улыбнувшись выходящему из подъезда обросшему мужчине, Мария Леонидовна желает успешного дня. Тот поднимает удивленный взгляд и кивает. Однако существенно повзрослевшая Маха не узнает в нем когда-то бойкого и бодрого студента-физика. Слишком уж быстро и неуловимо тот изменился. Вот только с сегодняшнего дня грузчик Федорович, а когда-то попросту Иван, решает изменить свою жизнь. И в первую очередь отказаться от алкоголя…
***
Дарья сидит перед трюмо и остервенело расчесывается. Темно-коричневый контур губ, яркая помада, широкие стрелки, обрамляющие макияж смоки-айз — девушку раздражает каждая деталь ее лица. А больше всего то, что новый тональник не берет багровые синяки засосов на шее. Слишком уж страстный клиент ей попался, с таких Дарье всегда хотелось брать доплату.
Закончив с волосами, тянется к портсигару, в котором ровными столбиками уложены косяки. Вытягивает один, засовывает в накрашенный рот и подносит к стоящей подле свече. Затягивается. Прикрывает глаза.
— Как же меня все достало, — выдыхает она, глядя в собственное отражение, помутившееся за клубами дыма. Повторяет: — ВСЕ!
И тут, с трудом пробившись сквозь плотные шторы, в комнату проникает Мысль. Кружит по ней, пытаясь найти достойный аэродром для посадки, натыкается на белобрысую голову девушки, разгоняется…
— Задрало! — почти выкрикивает Дарья и тушит скуренный наполовину косяк. — Куда я, бл*дь, иду?!
Взлохмачивает волосы, тем самым помогая Мысли плотнее засесть в голове. И решает — с неё довольно. Завтра она пойдет в университет, узнает, что нужно для сдачи экзаменов…
Ерунда какая-то, скажете вы, и будете абсолютно правы. Ничего непонятно — вам вторит глас рассудка. И это верно.