Маркус замер, ловя взглядом каждое движение бездомной: то, как она, слюнявя палец, переворачивает страницы, щурится, вчитываясь в буквы, хихикает над чем-то. Он простоял так минут десять, уже не обращая внимания на запах, пока она не подняла на него взгляд. Писатель стушевался, а женщина, посмотрев на обложку, внимательно вгляделась в портрет автора. Маркус, не желающий быть узнанным, тут же направился к дому.
— Эй, — окликнула она его. Маркус не обернулся, только сильнее заторопился. — Тьфу! Проще надо быть! Ближе к земле!
Он думал об этой брошенной вслед фразе, читая объявление о временно неработающем лифте, поднимаясь на двадцать пятый этаж по лестнице, снимая обувь и проходя на кухню за водой, кормя рыбок и привычно присаживаясь на удобный стул к компьютеру. Но вместо того, чтобы открыть файл с чистым листом, Маркус воспользовался поисковиком и узнал номер риэлторской компании, куда и направился на следующий день. Проще надо быть, ближе к земле...
При переезде Маркус взял с собой только самые нужные вещи, остальные отдал в пункт помощи бездомным. Оставил весь свой хлам, а теперь разгребал чужой.
Первые два дня мужчина слонялся по дому, не находя места себе и своему компьютеру. Потом размышлял, в какой из комнат остановиться самому, а где сделать гостевую. Дом и правда требовал ремонта: обои отклеивались, половицы ворчливо скрипели, играл в салочки сквозняк, периодически прячась в оконных щелях.
На третий день Маркус обнаружил маленькую незаметную дверь в цвет обоев в коридоре второго этажа. Вспоминая жуткие истории про детей, закрытых в тайных комнатах, найденных скелетах и различных призраках, мужчина нашел фонарик и поднялся по узкой лестнице наверх...
Отвлекаясь от городских воспоминаний, Маркус резким рывком открыл застоявшиеся скрипящие ставни.
Легкий ветерок тут же ворвался внутрь, колыхая фотографии и листы раскрытых книг. В легкие проник свежий воздух, а на чердак солнечные лучи. При свете дня комната не потеряла своей атмосферы и продолжала веять памятью, покрытой пылью. Тот же велосипед с широким рулем и с плетеной корзинкой, те же коробки с железными болтиками, инструменты, фарфоровые куклы, фотокарточки с веселыми лицами. Казалось, сюда не заглядывали долгие годы, и Маркус почувствовал себя кладоискателем, нашедшим настоящие сокровища. Внутри на мгновение екнуло, по пальцам будто током ударило: захотелось описать эту комнату, пропитанную чужой историей.
Быть может, и не одной.
В кармане заиграл до боли знакомый мотив. Вздохнув, Маркус поднес к уху мобильник.
— Маркус, какого черта? — возмущенный женский голос вернул мужчину на землю. — Почему о твоем переезде я узнаю от консьержа, а не от тебя? Почему я постоянно узнаю все последней?!
— О нет, Лил, ты узнала об этом первой, — тут же ответил Маркус. — Ну... после меня, риэлтора и консьержа.
— Это по-свински, знаешь ли, — уже спокойно ответила девушка. — Я привезла тебе пончики, а теперь придется самой их есть. Весьма своевременно для диеты!
— Как будто тебя когда-то останавливали углеводы и калории на пути к пончикам и свежим булочкам, — ответил Маркус, облокачиваясь на узкий подоконник.
— Да, ты прав, — чавкая, ответила Лил. — Я не оставлю тебе ни кусочка, ни крошечки, ни ягодки... ой!
— Я правильно понимаю, что кому-то придется сдавать брюки в химчистку с пометкой «черника»? — усмехнулся Маркус.
— Я плавильно панимаю... — тут же передразнила Лил.
— А все потому, что жевать надо с закрытым ртом! — назидательно ответил Маркус.
— С заклытым лтом, — продолжила игру Лил. — Так. Ты где теперь свои древние кости бросил? Куда мне теперь не везти выпечку и не навещать тебя в знак обиды?
— Ну... — до Маркуса только дошло, что он даже точного адреса не знает.
— Только не говори, что ты осел где-то на окраине города, — аккуратно произнесла Лил.
— Не на окраине! — ответил Маркус. Услышав вздох облегчения, добавил: — Вообще вне города.