В трубке повисло удивленное молчание. Маркус счастливо оглядывал комнату, изучая взглядом ранее незамеченные предметы.
— Ты решил светских куриц променять на обычных, с перьями? А зажравшихся боровов-бизнесменов на розовеньких и с пятачками? Ты что, теперь сельский житель?!
«Сельский житель» из ее уст прозвучало как «имбецил», но Маркус списал это на проблемы со связью.
— Ты все воспринимаешь слишком буквально. Нет тут никаких свиней, и даже куриц нет. Зато очень свежий воздух, и, знаешь, кажется, ко мне начало возвращаться вдохновение.
Уже второй раз за телефонный разговор повисло молчание. Маркус представлял, как Лил сидит в машине, прижимая мобильник к уху, напряженно кусает губы и постукивает ноготками по рулю. Он знал ее уже лет десять, потому изучил все привычки. Они познакомились, когда Маркус был на пике карьеры, а Лил только начинала писательский путь, упрямо оббивая пороги разных издательств. Лил тогда в очередной раз «отшили», и она, сидя на лестнице высокого здания, складывала из листов рукописи самолетики и запускала поверх толпы. Один из бумажных аэропланов влетел Маркусу в глаз, из-за чего роговица сразу же воспалилась.
Лил очень беспокоилась, предлагала подкинуть до больницы. Правда, тут же созналась, что машины у нее нет, и она говорила фигурально, имея в виду метро. Маркус от поездки отказался и возмущено сокрушался, размахивая самолетиком. Оставив расстроенную Лил, он поспешил к главному редактору с очередной дописанной рукописью. И только вечером обнаружил смятое воздушное судно, которое машинально засунул в карман. Это был первый лист с аннотацией романа Лил, а также с указанием ее мэйла. Краткое описание рукописи его заинтриговало: девушка, заселившаяся в чужой нежилой дом, обнаружила в шкафу такого же незаконного жильца, с которым постепенно подружилась. А в конце героиня узнает, что парень мертв уже несколько лет. Однако и она сама оказалось не совсем живой, а находящейся в коме уже несколько месяцев. В тот вечер завязалась долгая переписка, превратившаяся в разговоры по скайпу, а после и во встречи за чашкой терпкого мятного кофе.
— Екает? — отвлекая друга от воспоминаний, поинтересовалась Лил, наслышанная об ощущениях Маркуса, когда тот жаждал выплеснуть в свет на новую историю.
— Ну так, буквально на секунду. А потом отпускает. А еще тут есть интересная комната. Знаешь, в духе твоей «Последней игрушки». Я прям почувствовал себя героиней.
— А ты помнишь, что ее в конце сожрали куклы?
— Ну вот, — вздохнул Маркус. — Мне оставалось каких-то тридцать страниц.
— Книга вышла месяц назад, а вариант без участия грязных пальчиков редактора я выслала еще полгода назад. Мог бы и раньше прочитать, — весело ответила Лил. На заднем плане раздалось возмущенное гудение клаксона, девушка вполголоса ругнулась. — Ладно. Жду координаты, на днях заеду.
Убрав телефон, Маркус продолжил раскопки на чердаке. Дневник юного натуралиста с неловкими зарисовками яркими карандашами, лампочки разных форм и размеров, старые треснувшие очки с зелеными стеклами, порванный китайский веер, фотоаппарат. Последний привлек внимание Маркуса. Аппарат был упакован в тяжелую пластиковую коробку с надписью «Polaróid 636 Closeup», на этой же полке лежали и кассетные картриджи.
***
Запах зеленый листвы перекликался с приятным ароматом какао. Тишину ночи пронизывал скрип качелей. Маркус наслаждался тишиной и аккуратно чистил находку. Под откидной крышкой для кассет было много пыли, со скрывавшимся под ней тараканом. Насекомое было со всеми почестями погребено в саду. На вспышку кто-то наклеил красную бумажку, Маркусу потребовалось недюжинное терпение, чтобы отскоблить ее, не повредив стекло. Писатель задавался вопросом, заработает или нет. Здравый смысл подсказывал, что техника в таком состоянии просто откажется функционировать, но надежда, как и всегда, умирала последней. Закончив нехитрые махинации по установке кассеты в нужную ячейку, Маркус отложил технику и сделал глоток уже остывшего какао. Собрав надежду в кулак, мужчина взял фотоаппарат в руки и навел объектив на лес. Щелчок, равномерное жужжание выезжающего белого пластика. Помахав фотографией из стороны в сторону, Маркус стал напряженно в нее всматриваться. Минуты плелись, как черепаха в пустыне, медленно и вяло, но карточка так и оставалась белой.
— Наверное, капсулы с краской повредились, — разочарованно протянул Маркус в ночную пустоту и, зацепив карточку за дверной звонок, направился в дом. Спать.