— А в худшем? — хрипло переспросила Жанна.
— В худшем… пару недель, — отводя взгляд в сторону, ответил доктор. — Но мы сделаем все возможное, чтобы облегчить боль и повысить шансы.
— Повысить шансы на что? — глухо поинтересовалась девушка, проглатывая тугой комок эмоций.
— На более длительный срок.
— Бросьте, — поморщилась Жанна, решительно приподнимаясь с обтянутого кожзамом стула. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. — Чего тянуть кота за хвост?
— То есть вы отказываетесь от лечения? — врач удивленно вскинул брови.
— Наверняка есть те, кому внимание врачей нужнее, — буркнула девушка, бросая на стол мятую бумажку. — Мне достаточно обезболивающего, капельницы я ставить умею. До свидания.
— Но… — возразил было врач, но Жанна стремительным шагом покинула кабинет.
Доктор откинулся на спинку стула, устало прикрывая глаза — ничего, еще вернется. Тогда все документы и оформим. А пока пусть девочка попробует смирится со своей участью…
***
В лифте пахло краской и сигаретами. Жанне был неприятен этот запах, ее тошнило. Девушка скользнула взглядом по заплеванному зеркалу и вздрогнула. В последнее время она ненавидела свое отражение: плотные синяки под глазами, сухие бескровные губы, а сквозь тонкую бледную кожу виднелась синеватая паутина вен. Ходячий труп. Впрочем, диагноз лишь подтверждал метафору.
Створки лифта разъехались с тихим скрежетом, на лестничном пролете стоял сосед, выдыхающий в оконную узкую щель клубы дыма.
Сдержанно кивнув, Жанна заторопилась в квартиру. Дрожащими руками сунула ключ в замочную скважину, надавила плечом и открыла дверь. Почти бегом направилась к туалету. Секунду спустя запахло желчью.
Едва не упав, девушка поднялась и оторвала кусок туалетной бумаги, вытирая стекающую на подбородок желтоватую слюну.
— Мягкая как перышко, как же, — пробормотала Жанна, нажимая на слив.
В сумке, брошенной в прихожей, зазвонил мобильник. Девушка, опираясь на стенку, пошла. Мама…
— Да, — прокашлявшись, произнесла Жанна.
— Ну что? — обеспокоено поинтересовались на том конце провода.
— Ну… — девушка выдохнула, — сказали, что переутомление, прописали витаминки и отдых.
— Вот, я говорила! — с облегчением воскликнула пожилая женщина. — Это все работа твоя! Совсем себя не ценишь! Бери отпуск, поезжай на дачу.
— Мам, я тут останусь, — хрипло ответила Жанна, стараясь заглушить совесть. Девушке совсем не хотелось сообщать матери истинное положение дел. Она тут же приедет, начнет причитать, сокрушаться, сетовать на «судьбу-судьбинушку», расстраиваться. У нее наверняка подскочит давление, заболит сердце, начнутся мигрени. К чему это все? Действительно, к чему тянуть кота за хвост, пусть лучше мать узнает все постфактум. Неправильно, когда дети умирают раньше родителей. Но еще неправильней изводить родителей неизбежной болью на протяжении долгого времени. Лучше сразу обрубить, чем долго и упорно пилить конечность тупым ножом.
— Ну тогда я приеду… — начала женщина.
— Мам, не надо! — слишком резко возразила Жанна, а потом уже более мягко добавила: — Я обещаю отдыхать. Прямо сегодня позвоню начальнику и скажу, что ушла в отпуск. А сейчас спать лягу, уже приняла снотворное.
И правда, зачем работать, когда жить осталось всего ничего? Зачем вообще что-либо делать? Кому будет легче от вялых попыток как-то повлиять на судьбу? Что вообще в таких случаях принято делать? Отправляться в кругосветное путешествие? А смысл? На том свете будет глубоко параллельно, какие впечатления останутся от изучения Великой Китайской Стены, а уж лайки фотографии на фоне Биг Бена можно будет разве что в задницу засунуть, когда в последний путь отправишься. Как и Эйфелеву башню, впрочем.
Жанна с содроганием представила, как друзья ставят на аватарках в соцсети унылую оранжевую свечу на черном фоне. И эта отвратная надпись: «Помним. Любим. Скорбим». Нет ничего глупее, ведь ей, Жанне, будет глубоко фиолетово на то, сколько друзей поддержит этот дебильный флешмоб. И ведь наверняка даже те, кто и малейшего представления не имел ни о характере девушки, ни о том, как она жила, обязательно пустят заунывную речь на тему: «Она была хорошим человеком». Разумеется, хорошим. В плохом не замечена.