С грохотом начали раскрываться двери, друг за другом, как по цепочке. На платформу выпрыгивали мужчины, облаченные в ватные телогрейки зеленого цвета. Потягивались, разминали ноги и глубоко вдыхали свежий морозный воздух. Торговки тут же во весь голос стали расхваливать каждая свой товар: «Горячий чай!», «Пирожки! Налетай на пирожки!»
Нина хрипло выкрикнула:
— Вкусные лепешки! — но вышло настолько неубедительно, что никто и не посмотрел в сторону девочек.
— Может, мы это, поближе подойдем? — шепнула Алька.
— Остановка на час, успеется, — ответила Нина, побоявшись втискиваться в ряды торгующих женщин. Те поглядывали друг на друга уже не так дружелюбно, как до приезда поезда. Каждой хотелось продать свой товар повыгоднее да побыстрее. Та, что торговала чаем, подмигивая подошедшим солдатам, разливала по кружкам мутную жидкость из трехлитровых банок, спрятанных за железным чаном. Повеселевшие мужчины нарочито громко хвалили травяной сбор.
— А у вас что? — внезапно раздалось над самым ухом Нины. Девочка испуганно посмотрела вверх. Перед ними стоял парень, совсем как брат Коля, живые голубые глаза, прямой нос и добрая улыбка.
— Лепешки, — громко ответила Алька. — Пять копеек!
— Давайте сюда, две штуки, — тут же ответил парень. — Надеюсь, горячие? Страсть как горяченького хочется!
— Горячие, горячие! — младшая сестра засуетилась.
— Вкусно, — протянул он, откусив от одной. — Прям как у мамы! Ладно, бывайте.
Парень протянул несколько монет, а после, громко чавкая, направился к торговке, продающей чай. Столпившиеся там молодые парни с любопытством поглядели на жующего приятеля, бросили взгляд на девочек, вновь на лепешку…
— Почём? — спустя мгновение вокруг маленьких торговок уже была толпа.
— Пять копеек! Горяченькие! Вкусные! — громко, чтобы все слышали, крикнула Нина, взяв себя в руки.
— У-у, дорого! Мы вас защищать будем, а вы такие цены ломите! — выкрикнул один из солдатиков.
— Вот-вот! Ни стыда, ни совести! — согласился второй.
— Нам и холодно, и голодно! — с издёвкой протянул третий.
— Давайте сюда свои лепёшки! — выдохнул первый и потянулся к корзинке. Остальные, как по сигналу, последовали его примеру.
Нина хотела было возразить, что им тоже и холодно, и голодно. Что даже валенки приходится по очереди носить, а заплат на куцых пальтишках столько, что от родной ткани не осталось почти. Что сложно им с больной матушкой и тремя детьми без отца. Хотела… но слова застряли в горле.
Голодные солдаты, не обращая на девочек никакого внимания, по-свойски засовывали в корзинку руки, подбадривая друг друга выкриками и шутками. Словно мальки на речке, которым кинули хлебные крошки, разрывали лепешки, чавкали и вытирали жирные руки о штаны. Алька выдвинулась вперед, хотела отобрать корзинку, но Нина придержала сестру за рукав. Что могут сделать две девчонки, одной из которых десять, а второй двенадцать против десятка голодных солдат?
***
— Они и плетёнку нашу порвали, — проревела Алька, громко шмыгая носом и прижимая к себе разлохмаченную корзину.
— А ну не реви, — вытирая горячие слезы, стекающие по щекам, пробормотала Нина. — И так тошно.
— Но как же мы теперь? — еще пуще расплакалась младшая сестра. — Совсем пропадём?
— Придумаем что-нибудь, — всхлипнув, ответила Нина.
— Вот свиньи! — в сердцах воскликнула Алька. — Что им эти пять копеек?! Они той тете за чай больше платили! За чай!
«Не за чай, — подумала Нина. — А за самогон». Но сестре ничего не сказала, пусть еще хоть чуть-чуть побудет ребенком.
Снег скрипел под ногами, сливаясь со всхлипами девочек в холодную мелодию зимы. Вдали раздался низкий гудок поезда, известивший всех о том, что скоро в путь.
Аля и Нина шли вперед, не оборачиваясь. Обеим не хотелось вспоминать, как солдаты, весело улюлюкая, забирали у их семьи последнюю надежду на существование. Вгрызались зубами, разрывали напополам. Казалось бы, простые соленые лепешки, что они могут значить? Кого способны спасти?