Лена, поджав губы, уткнулась взглядом в учебник. Всем видом показывая свое отношение к подобному подходу. А что еще делать дочери профессора лучшего университета столицы? Единственное, что ее по-настоящему трогало — учёба. Девушка целыми днями корпела над учебниками, тетрадками и онлайн-тестами — никаких гулянок, друзей и веселья.
— Вот ты, Нина, — София Эрнестовна решила дать Лене остыть и переключилась на другую ученицу. Та даже не посмотрела в ее сторону, что-то с любопытством изучая в телефоне. — Фонарь, я к тебе обращаюсь!
— А? Что? — девушка вскочила, оправляя короткую юбку.
— Ты пишешь, что твое любимое произведение, — едко начала София Эрнестовна, — «Пятьдесят оттенков серого». Серьезно? Более того, отмечаешь, цитирую, «Эта книга показала мне, какой может быть сила любви».
— Ну да, — неуверенно ответила Нина Фонарь, — вы же сказали, что можно писать про любое произведение. Не только о классике.
— Верно, но мне очень грустно, что о силе любви ты узнаешь по этому произведению.
— Ну а о чем еще этот роман? — раздраженно бросила ученица.
— А ты раскрой свою внутреннюю богиню и подумай, — хихикнул Петя Иванов с последней парты. По классу прошлась волна смешков.
— Пётр, я бы на твоем месте не зубоскалила, — одёрнула его София Эрнестовна, заглянула в одну из тетрадей. — Ты вообще написал, что у тебя нет любимой книги, потому что ты не видишь смысла в поглощении художественного контента, когда сеть может предложить более сжатые концентрированные знания.
— Да, — парень ответил едва ли не гордо.
— Какие, например?
— Например… — Петя замялся. — О! Например, об истории освоения арктического шельфа!
— И как это знание поможет тебе в жизни?
— Ну, я буду знать…
— Чтобы перед кем-нибудь похвастаться своими знаниями?
— Э-э-э, — Петр еще сильнее стушевался, лишь выдавил невнятное: — Знание — сила.
— Бесспорно, — кивнула учительница. — Вот только литература — это не только вид искусства, включающий в себя совокупность произведений разных жанров и форм. Литература это в некотором смысле и наука, изучающая поведение людей в различных ситуациях. Наука, отражающая пороки и добродетели, обнажающая темы, близкие многим, затрагивающие струны души.
— Ну, с добродетелями в русской классике было тяжко, — тихонько хихикнула Лена Волоскова. Ей хотелось как-то задеть и уязвить учительницу. Девушка знала, что о природе понятия та может рассуждать долго и упорно, вот только ни к чему это не приведет. Будет лишь очередной скучный урок.
— Лена, а ты вообще написала о том, что Чацкий — недопонятый гений, способный перевернуть судьбы людей, готовых ему внимать. Дорогая, а тебе не кажется, что в «Горе от ума» нет положительных персонажей?
— Не кажется, — холодно ответила Волоскова, нервно пройдясь пятерней по светлым волосам. — Чацкий был готов нести свое знание, но из-за своей зашоренности и упёртости его не стали слушать.
— Разумеется, не стали. В этом произведении отражался явный конфликт интересов, яркий пример нежелания слушать и слышать другую сторону. Четкая антитеза между Чацким и фамусовским обществом, — София Эрнестова на мгновение замолчала, о чем-то задумавшись. Тихо пробормотала: — Впрочем, и я сейчас не лучше.
Тяжело выдохнула, еще раз осмотрела класс. Яркие, пёстрые, разномастные — каждый из них обладал своей индивидуальностью, но вместе с тем являлся частью единого организма. Организма, живущего своей жизнью. Организма, модель поведения которого была выстроена уже давно. Умники, середнячок, хулиганы — условные ярлыки. За каждым из них стояло нечто большее — целый мир. И как бы Софии Эрнестовне ни хотелось раскрыть каждый из них, она понимала, что ее задача — лишь подтолкнуть. Со всем остальным ребята должны справиться самостоятельно.
— Нина, — ученица вновь дернулась, откладывая телефон подальше. — Мне не понравилось твое сочинение не потому, что оно написано на такой спорный роман, а потому что, как мне показалось, ты неверно увидела главную идею. Не поверишь, я листала это… — учительница проглотила эпитеты, — и думаю, что там речь ведется о том, как важно в любой ситуации с близким человеком идти на компромиссы.