Добро пожаловать домой
Толчок. Вход в атмосферу. Резкий, бьющий по ушам перепад давления. Наконец-то я дома. Тесная капсула — единственное, что осталось от «Космо-3020». Для того, чтобы вернуться на землю, пришлось оставить тяжеловесную многоуровневую конструкцию, ставшую мне домом на долгие годы заточения во Вселенной. Сначала нас было двое, но во время очередной вылазки к спутникам Юпитера у напарника лопнули трубки, а я оказался слишком далеко, чтобы что-то предпринять.
Хотелось думать, что это был несчастный случай. Но его желание все бросить, озвученное накануне, плотно засело в памяти. Быть может, если бы я тогда нашел нужные слова, все было бы иначе… Тот момент я проигрывал в памяти каждые двадцать четыре часа.
Когда ты космонавт, у тебя нет такого понятия как «день»: поначалу ты все меряешь в часах, а под конец в действиях. Подъем, проверка связи с Землей, отчет, запись функций организма, завтрак, передача отчета о физиологическом состоянии, зарисовка окружающей обстановки, сбор данных… Каждый день похож на предыдущий. Нет праздников, а дежурное поздравление робота-диспетчера навевает уныние. Нет выходных, да и не нужны они, наоборот, пытаешься максимально занять свое время чем-то полезным.
Каждый пятый ребенок на Земле мечтает стать космонавтом, бороздить просторы Вселенной, однако ни один из них даже не догадывается, каково это. Да и откуда им знать?
Правительство пустило по всем сетям пропагандирующий ролик о пользе космических исследований. Пожалуй, это единственное, что давало землянам надежду. Но лишь космонавты четко знали: «Надежды нет». Нет ни одной планеты в Солнечной системе, где человек сможет существовать дольше, чем одно поколение. Люди обречены на вымирание, но об этом знаем лишь мы. Космонавтам не позволено иметь семью, пользоваться сетями, взаимодействовать с социумом, только с себе подобными. По возвращении на планету нас определяют в закрытый охраняемый комплекс, где мы можем восстановить резервы до следующего полета. А потом все по новой: экспедиции, исследования, одиночество. У нас есть вера, но нет надежды.
— Включите гравитационное поле, — произнес робот-диспетчер по ту сторону сети. — Активируйте систему охлаждения внешней панели.
Единственный оставшийся на планете остров становился все больше. Свободное падение раскалило корпус, внутри стало жарко.
— Активируйте систему охлаждения внешней панели, — повторил робот. — Включите гравитационное поле.
Взяв себя в руки, я посмотрел на экран. Синь Большого океана притягивала взгляд, а остров казался маленькой птичкой, взлетевшей высоко в небо. Кажется, суша стала еще меньше…
— Автопилот будет активизирован через десять секунд, — произнес робот. — До столкновения с землей осталось восемьдесят секунд.
Автопилот? Не сработает. Гравитационные поля выстроены на минимальные настройки, парашют я извлек еще на «Космо-3020». Я уже давно потерял не только надежду, но и веру.
— Обнаружены неполадки с гравитационным полем, — вновь вмешался робот-диспетчер. — Открываю парашют.
Пятнадцать лет в космосе в поисках пригодной для жизни и размножения планеты. Пятнадцать лет вдали от родины…
— Повторное включение системы охлаждения. Обнаружены проблемы с парашютом. До столкновения с землей осталось тридцать секунд. 29…28…27…
Ну, вот и все. Хорошо, что это произошло не там, в невесомости. А дома. Надежды нет, вера пропала. Товарищи, простите, за то, что оставляю ваши ряды. Видеть, как вы один за другим теряете веру, невыносимо. Наблюдать за тем, как погибает человечество — невыносимо вдвойне. Быть может, я слишком рано сдался, и вскоре у нас появится шанс, но ждать его больше нет сил.
— 3…2…1…
Рожденный под счастливой звездой
— Этот кусок мяса не принадлежит нашему племени! — выкрикнул Ракх, глядя на новорожденного ребенка, завернутого в шкуру дикой кошки. Мальчик спал, беспокойно вздрагивая, как после долгого плача.