— Я не знаю, — соврала Нирами, пряча глаза в пол. Это был первый раз, когда она отважилась лгать Совету. Но теперь их связь с Великим Гогдом разорвана, поэтому уже не так страшно.
— Ступай, — кивнув своим мыслям, произнес Раног.
Нирами вышла из паланхара вождя и наконец вздохнула полной грудью. Обошлось. Стояла глубокая ночь, над головой раскинулось бесконечное звездное небо. Жители племени спали, а значит, можно было спокойно идти в свой палахар, располагавшийся на самом краю поселения.
«Мы с тобой одни. Нам будет трудно, но я сделаю все, чтобы ты был достойным мужчиной, Нокихар, рожденный под счастливой звездой».
Прошло семь лет
— Нокихар, что случилось? — спросила Нирами, не отвлекаясь от своего занятия: проделать в зубе дикой кошки дырку, вдеть жилу тонкой палочкой и вшить в шкуру. Именно так выглядело украшение мужского наряда для обряда принадлежности. «Может, хоть этот удастся обменять на хороший костяной кинжал для предстоящего испытания Нокихара».
— Ничего, — буркнул мальчик, помогая матери отбирать лучшие зубы для наряда.
— Нокихар, у тебя огромный синяк на пол-лица, порезаны руки и огромная ссадина на колене. Опять по джунглям бегал?
— Да, по джунглям, — ухватился за спасительную подсказку мальчик. Ему совсем не хотелось рассказывать матери про то, как подрался с мальчишками, когда те называли Нирами позорным прозвищем «галинхар», а его самого — «небогорожденным ублюдком». Мальчишек было много, Нокихару не удалось побить их всех, а потом и вовсе пришлось бежать, когда те взялись за острые камни.
«Ничего, посмотрим еще, кто из них пройдет самое важное первое испытание! Это они под материнским крылышком сильные, а вот останутся одни...» — размышлял мальчик.
— Врешь, — спокойно заметила Нирами.
— Нет, мам, правда по джунглям! — упрямо произнес Нокихар.
— Подрался? — вздохнула женщина, откладывая вышивку.
— Они сами начали, — шмыгнул носом ребенок, признавая поражение.
— Я тебе сколько раз говорила не обращать на них внимание? Обзываются? Молча иди мимо. Берут палки, беги.
— И что же, теперь всю жизнь бегать? — удивленно вскинул брови мальчишка.
Нирами вздохнула, как объяснить ребенку, что от подобного клейма, которое носила она, не избавиться? Ее всю жизнь будут считать галинхар, осуждать и издеваться, а он ее сын — значит, ему будет еще сложнее. Нокихар чуть ли не каждый день приходил с новыми синяками и ссадинами, полученными в драках. Несколько раз ему доставалось и от взрослых жителей племени. Иногда мальчик не мог нормально передвигаться несколько дней, приходилось бегать к ученику шамана, Булу, и молить о снадобьях для сына. Для этого Нирами приходилось оказывать некоторые услуги, из-за которых она уже и сама считала себя галинхар.
— Милый, не ходи по поселению. В ближних джунглях нет злых людей, а с мелкими хищниками ты справишься, даже у них сострадания больше, чем в нашем племени, — с досадой произнесла Нирами, возвращаясь к работе.
— Ничего, я им еще покажу, что никакое я не отребье, — прошептал себе под нос мальчик.
Мать не услышала, она думала, с кем попытаться договориться об оружии. Ее сын должен выжить.
Нирами давно стала замечать, что Нокихар один из немногих мальчишек в племени, кто уже умел охотиться и рыбачить.
Однажды женщина стала свидетельницей того, как мальчик спас маленького тигренка, чью мать убили жители племени на одном из испытаний. Тигренок, не дождавшись ее с охоты, пошел к поселению, на родной знакомый запах. Яркое оранжево-черное пятнышко увидел Нокихар, который издали наблюдал за ликованием племени. Он, не испугавшись маленького хищника, незаметно для остальных взял его на руки и отнес подальше в лес. Шкура маленького тигренка была трофеем, достойным сына вождя. Шаман говорил о том, что мех диких кошек оберегает маленьких детей от злых духов, неугодных Гогду.
Какое-то время Нокихар носил тигренку свежее мясо, добытое на охоте, и кормил неприспособленное к жесткой пище животное. Когда тигр окреп и научился добывать еду, он тут же покинул мальчика, уйдя подальше в глубокие джунгли.