— Не вмешивайся! — бросил Гаргон в сторону подплывшего Нокихара.
— Может, мне еще к ним присоединиться? — огрызнулся мальчик.
— Не вмешивайся, я и так тебе задолжал, — следя за акулами и не совершая резких движений, повторил Гаргон.
— Расплатишься, когда станешь вождем, — усмехнулся Нокихар, подплывая ближе. Ступни касались дна, поэтому он чувствовал себя достаточно уверено.
В этот момент одна из акул совершила резкий рывок в сторону Гаргона, вторая, будто не обращая внимания на Нокихара, последовала ее примеру.
Гаргон среагировал молниеносно: проткнул рыбину у основания верхнего плавника и резко прокрутил кинжал, чтобы точно убить. Но сын вождя слишком увлекся, забыв про вторую акулу, которая, не теряя времени, впилась ему в предплечье. Акулья кровь смешалась с человеческой.
Нокихар резким движением воткнул кинжал в голову хищницы, после чего акула разжала челюсти и смиренно поддалась течению волн.
— Жив? — хриплым голосом спросил Нокихар у друга. В воде его рану было тяжело рассмотреть.
— Что за вопрос, бжитхири?! — выругался Гаргон. — Жив, только кружится все...
Нокихар забросил больную руку друга себе на плечо. «Так белый соленый песок не попадет в рану», — рассудил мальчик. Глаза Гаргона медленно закрывались, и вскоре сын вождя потерял сознание.
Мальчик быстро шагал к суше, взвалив на себя неподъемную ношу. Вот только смерть рыбины — это хорошо, а полуобморочное состояние друга — плохо. Нокихар старался не смотреть на кровавое месиво из акул и соплеменников вдалеке, надеялся, что ни одна хищница не подплывет к ним.
Еще из воды он заметил, что племя оживилось. Шаман подбежал к берегу, а Нирами уже по колено вошла в воду. Она и помогла справиться с тяжестью, взвалив на себя другую руку Гаргона, перекладывая часть веса на себя.
Пока ученик шамана доставал из кожаного мешка какие-то снадобья, кто-то из племени свалился на колени и начал молиться Великому Гогду. Вождь тем временем безучастно смотрел вдаль. Лишь те, кто находился к нему ближе всего, заметили, как сильно Раног побледнел.
— И опять ты меня спас, — едва слышно прошептал Гаргон, когда Нокихар укладывал его перед Шаманом и Булом, которые уже подготовили свои зелья, тонкие острые палочки и жилы дикой кошки.
В этот трагичный для племени вечер из Большой Воды вернулись лишь пятеро ребят.
Гаргон оправился только спустя неделю. По этому счастливому поводу гуляло все племя, устроив пир из акульих плавников. Нокихар и Нирами остались в палахаре, радуясь выздоровлению сына вождя в одиночестве.
Племя винило в случившимся Нокихара: если бы он не поплыл на помощь, Гаргону не пришлось бы спасать его и он бы не пострадал.
Спустя 7 лет
В день смерти Шамана шел дождь, напитывающий землю влагой. Но осадки никак не повлияли на огонь, что пожирал мертвое тело горячими языками, обугливая плоть.
Племя, собравшись вокруг кострища, устроило траурные пляски, как дань по ушедшему члену Совета Старейшин. Вождь как всегда сидел на возвышении и задумчиво смотрел вдаль. Он не жалел о смерти приближенного, в последние дни тот слишком часто спорил и шел против воли вождя. Видимо, Великому Гогду это не понравилось, и тот забрал его жизнь.
Бул, возведенный в ранг Шамана в тот же день, распевал над телом умершего учителя молитвы, а племя подхватывало каждое слово. Ракх молча стоял подле вождя, наблюдая за Нокихаром, который раздражал его своим существованием. Тот, в свою очередь, не участвуя в танцах, удобно устроился вдали и рассматривал девушек племени. «Рогдали — самая красивая девушка племени! У нее длинная шея, узкие запястья и пышные формы. Вот только она смотрит лишь на этого бжитхири Разхара, уже взрослого сына Ракха. Бжитхири бы его побрал. Везде этот Ракх!»
— Что, опять на женщин заглядываешься? — услышал Нокихар насмешливый голос друга, тихо подошедшего со спины.
— А что, мне только заглядываться и остается, — сплюнул на землю Нокихар. — На отребье-то никто и не взглянет.
Гаргон с сомнением посмотрел на друга. Он бы назвал Нокихара одним из самых сильных воинов племени, но лишь потому, что знал, на что тот способен.
Из нескладного мальчишки с жилистыми худыми руками Нокихар превратился в высокого статного мужчину крепкого телосложения. Шрамы на руках и ногах лишний раз подчеркивали то, что из каждого столкновения с крупным хищником он выходил победителем. Никто в племени уже не называл Нокихара отребьем или небогорожденным выродком, его попросту старались обходить стороной, будто не замечая. Так же поступали и с Нирами, опасаясь мести ее сына.